Ольга набрала полную грудь воздуху, высоко подняла плечи, отвернула в сторону от брата лицо и, дрожа от готовых прорваться рыданий, с трудом процедила, по одному слову, стуча зубами:
– Сказал… что после обеда зайдет… часа в четыре.
XIII
Только что отпили утренний чай.
Бабушка стряпала обед, и было слышно, как гремела она в кухне посудой, как плескала выливаемой прямо во двор грязной водой… Ольга убирала комнаты, искала, нет ли в постелях насекомых, поглядывала за больным… Петр мучился, спал и не спал, и из его угла время от времени неслись громкие вздохи, стоны, жалобы… Вася и Нюня, по обыкновению, по каким-то своим делам, вихрем проносились по дому, по садику, по улице, и их звонкие голоса, похожие на скользящий в небе свист стрижей, то и дело пронизывали неподвижный утренний воздух…
– Бабуля,– вдруг прибежала с улицы Нюня, запыхавшаяся, с раскрасневшимися щеками.– Там какая-то барышня дядю Жана спрашивает.
– Дядю Жана? – нахмурилась бабушка и пошла из кухни через садик к калитке.– Чего же ты не сказала ей, что его у нас нет?
– Я сказала! – бойко щебетала Нюня.– А она говорит: "Врешь, паршивка!" И хотела ворваться во двор. Хорошо, что я успела захлопнуть калитку. А намазанная! А кривляка!
– А одета она как? Ничего?
– Одета-то ничего. С золотым медальоном на голой груди.
– С золотым медальоном? – вспомнила бабушка.
– Вам чего? – громко спросила она на улицу, стоя у запертой калитки.
– Откройте-ка,– послышался оттуда женский голос.
– А вам зачем? Вам сказали, что того мужчины у нас уже нет, он уехал.
– Тогда пустите посмотреть. Может, он прячется.
– Мы никого не прячем, и я не могу вам открыть.
– А-а! – бешено заколотилась в калитку женщина руками, ногами, задом.– Значит, вы его прячете! Скрываете! Ну, хорошо! Прячьте, прячьте, только от меня он нигде не спрячется! Скажите ему, что я его везде найду! Я не девочка, которой можно наобещать, а потом убежать!
Пупс с отчаянным лаем бросался на калитку: разбежится и бросится, разбежится и бросится…
Бабушка с удрученным лицом, возвратившись из садика в дом, прошла прежде всего в столовую, постояла там, внимательно посмотрела на больного Петра, потом направилась в другую комнату, чтобы под свежим впечатлением сейчас же рассказать дочери о возмутительной проделке Жана. Но не успела она переступить порога той комнаты, как оттуда навстречу ей раздался страшный, пронзивший всю квартиру панический визг, словно человек, запустив руку к себе в карман за носовым платком, неожиданно нащупал там живую змею.
– Мама,– жалобно говорила Ольга, входя в столовую и неся в обеих руках, как несут ордена за гробом покойника, громадную белую подушку.– Я тоже заболею сыпным тифом, я сейчас на своей подушке, на которой тогда спала тетя Надя, большую вошь нашла. На середине подушки, на самой середине! Вот,– указывала она на подушку подбородком.– Я смотрю, а она сидит!
– Ты смотришь, а она сидит? – задыхающимся голосом растерянно переспросила мать, и кожа на ее лице задергалась.
– Я говорил!..– обличительно и с отчаяньем застонал Петр.– Я говорил!..
– Как же ты ее нашла? – задала Ольге бабушка обязательный в таких случаях бессмысленный вопрос.
– Я смотрю, а она сидит,– бессмысленно, как глупенькая, повторяла Ольга, сев на стул и осторожно положив себе на колени громадную подушку с маленьким насекомым.– И если бы хотя ползла, а то сидит! – произнесла она с тоской.– Это тоже первое доказательство, что она зараженная! Значит, я уже умру…
И она заплакала.
– Вошь, вошь, вошь не упустите!!! – странно заметался в постели Петр.– Слушайте!..– из последних сил произнес он, корчась и как бы выдыхая из себя каждое слово.– Мама, Оля!.. Это еще ничего, что вошь!.. А может, она здоровая!.. Сейчас же запишите, какое сегодня число, и будем ждать двухнедельного срока!.. Если через две недели Оля не заболеет, значит, эта вошь здоровая!.. Поняли?
Потом стали решать, как поступить со страшной находкой, делали разные предложения…
– Сжечь! Сжечь на огне! – Раздались в конце совещания твердые голоса.– Где спички? Давайте спички!
– Я ее сама, я сама! – вырывала у матери спички Ольга, со мстительно-искаженным лицом, и перестала плакать.
Она чиркнула по коробке спичкой, поднесла спичку к подушке и стала припекать огнем спинку насекомого. Под огнем послышался тоненький треск, и возле запахло паленым. Насекомое, точно пузырек с жидкостью, сперва закипело внутри, высоко поднявшись на ножках и побелев, потом лопнуло, повернулось набок и обратилось в пепел. А Ольга жгла и жгла над ним спички.