Камергер. Ее величество изволит спрашивать, может ли она зайти сюда, когда пойдет из своих покоев. Ее величество желала бы никого не встретить ни в кабинете вашего величества, ни даже в приемной.
Король. Я жду графа Мюррэ, но только в половине десятого. Если ее величество придет сейчас, в приемной никого не будет. А уйти она может в эту дверь.
Он указывает на небольшую дверь справа.
Камергер. Тогда придется проходить через конвойный зал, где всегда могут оказаться люди…
Король. …которые не могут знать, где была ее величество. (Он оглядывается кругом). Мы не предусмотрели этих затруднений, когда я переносил сюда кабинет. Правда, не каждый день бывает министерский кризис.
Смеется.
Камергер, улыбнувшись. Я могу доложить ее величеству?
Король. Идите.
Король откидывается в кресле, закуривает папиросу, задумывается. Потом встает, прохаживается по комнате, поправляет на стене рамку, которая висит криво.
Король Карл, королева Мария-Амата.
Королева входит в одну из двух главных дверей, которую камергер «наполовину» распахивает перед ней. Королева — женщина лет тридцати пяти, красивая, свежая и живая. У нее, как и у короля, очень простые манеры. Сразу видно, что это дружная, даже нежная чета.
Королева. Здравствуйте.
Король, целуя ее. Как вы себя сегодня чувствуете, моя дорогая?
Королева. Хорошо, а вы?
Король. Довольно хорошо. Хотя я почти не спал. Малыш вашей второй камеристки продолжает орать, как резаный.
Королева. Его слышно от вас?
Король, смеясь. Да я уверен, что его слышно за городом.
Королева. Я им скажу, чтобы они закрывали окно.
Король, изображая шутливый испуг. Боже вас упаси, несчастная! Я прослыву вторым Тиберием. Лучше я свое окно закрою. (Смеется; потом, меняя тон). Впрочем, я обвиняю этого малыша, но здесь виноваты и заботы. Пришла вам какая-нибудь мысль?
Королева. Увы, нет! Это не значит, что я не искала. Я тоже почти не спала.
Король. Это нехорошо! Вы себе испортите цвет лица.
Королева, живо. А разве это заметно?
Король, нежно. Пока еще нет! Но вам как можно скорее необходимо министерство.
Смеется.
Королева. Я действительно считаю, что положение серьезное.
Король, смеясь. Я того же мнения.
Королева. У нас бывали затруднения, но никогда еще не было таких тягостных.
Король, стараясь продолжать в веселом тоне. Да, да. Профессия становится неприятной.
Королева. Я думаю, полиция преувеличивает. Но все-таки революционеры, по-видимому, что-то замышляют. Я это чувствую. (Помолчав). Вы по-прежнему имеете в виду Дени?
Король, серьезно. Я жду его сегодня… как знать? Другие отсрочили бы революцию, хитрили бы с ней. Дени, быть может, единственный, кто может ее предотвратить.
Королева, тревожно. Вам кажется?
Король. Да, и именно потому, что он мог бы ее совершить.
Королева. Вы уверены, что с этими людьми нельзя совладать?
Король, тем же тоном. Их много, они организованы и чуть ли не в моде у снобов. Малейшее преследование придаст им славу мучеников. К тому же, парламент доказал, что за нами он не пойдет.
Королева, слушая очень внимательно. Да.
Король. Скажу также, что хоть я и не склонен разыгрывать монарха самоновейшего образца, я все-таки предпочел бы, чтобы мое царствование было отмечено скорее смелыми опытами, чем хмурой борьбой с духом времени. Вы меня знаете. Я всегда думаю об учебниках истории, которые школьники будут зубрить через пятьдесят лет. Это слабость. Но мне говорили, что лучший философ королевства поправляет на себе галстук перед публичной лекцией.
Смеется.
Королева. Вы его сперва поиспытаете или скажете ему прямо?
Король. Я посмотрю. Собственно, по правилам требовалось бы начать с хитроумных обиняков. (Смеясь). Будь на моем месте покойный отец!.. Но я не мастер на эти тонкости, да и не верю в них.