Встреча — «Большой тройки» 17 июля — 2 августа 1945 года на Потсдамской конференции, которой суждено было стать последней встречей союзников на высшем уровне, должна была установить порядок демонтажа и выплаты репараций побежденной Германией, а также порядок работы «Контрольного совета» союзников в Берлине. Вместо недавно умершего Рузвельта в конференции участвовал президент Гарри Трумэн, не имевший практически никакого опыта во внешней политике, который появился на конференции одетым в элегантный полосатый двубортный костюм. Черчилль, прибывший в светлом парадном мундире с тремя рядами орденских планок над левым карманом, по сравнению с Ялтой, настолько сдал, что, по выражению доктора Морана, «уже не располагал энергией, достаточной для того, чтобы использовать свои шансы». И действительно, только подключение к переговорам преемника Черчилля, лейбориста Эттли, прибывшего в Потсдам 29 июля, позволило ему отстоять интересы Великобритании. Третий в этой компании, Сталин, появлялся на переговорах в белом парадном кителе с золотыми погонами и в темно-синих брюках с двойными лампасами. Он единственный из всех участников опоздал на один день. Сегодня известно, что за несколько дней до этого он перенес третий инфаркт. Он, естественно, стремился скрыть это от партнеров. Однако от присутствовавших на конференции не укрылась его неуверенная походка и бледность. Трумэну при встрече Сталин сказал: «Прошу простить за то, что опоздал на день, меня задержали переговоры с китайцами. Я хотел лететь самолетом, но врачи категорически запретили» — и выразительно указал на сердце. Несмотря на недавно перенесенный инфаркт, Сталин проявил завидную боеспособность, о чем свидетельствует унылая запись в дневнике доктора Морана: «Нам нечего было противопоставить настойчивости и упорству Сталина». Все это нашло свое отражение в устройстве послевоенной Европы, которое соответствовало «Потсдамской декларации» от 2 августа 1945 года.
Плоды этой победы укрепили веру Сталина в собственную непогрешимость, интеллектуальное превосходство, непобедимость и мессианское предназначение, цель которого — построение социализма как будущего советского народа. Но и для большинства советского народа Сталин был мессией и земным божеством, спасшим их от гитлеровского рабства и дававшим надежду на более счастливую, свободную жизнь без террора и лишений.
Послевоенный сталинский порядок
Эта надежда оказалась миражом, что стало ясно уже в самое ближайшее время. В речи, произнесенной в феврале 1946 года, Сталин недвусмысленно дал своему народу понять, что в обозримом будущем ни в политической жизни, ни в экономической структуре страны ничего не изменится. Сталин утверждал, что, несмотря на победоносно завершенную войну, стране по-прежнему угрожают капитализм и империализм, а существование коллективного сельского хозяйства и развитое тяжелой, в первую очередь оборонной, промышленности является залогом превращения Советского Союза в державу, доминирующую в мире, способную не только успешно противостоять США, но и в перспективе превзойти их.
При таких перспективах каждому советскому гражданину должно было быть ясно, что будущее не сулит никакой надежды на послабления, и от него в этом будущем потребуется еще более тяжкий труд. К этому добавилось и то, что в первые послевоенные годы и без того почти катастрофические условия жизни стремительно ухудшались, впереди вновь замаячил призрак нового массового голода. Волкогонов опубликовал страшные документы того времени, рисующие убийственную картину немыслимых условий существования, в которых тогда жили многие люди. Эти документы но приказу Сталина подлежали уничтожению, но случайно уцелели. Вот одно из сообщений: «В Читинской области поедались трупы животных и древесная кора. Отчаявшаяся мать семерых детей, тело которой опухло от голода, убила младшую дочь полутора лет и использовала ее в пищу, чтобы спасти остальных детей. Ее имя — А. Демиденко». Сталина не волновали эти сообщения о голоде в различных районах Советского Союза, и по его приказу было запрещено публиковать их в печати и тем более передавать по радио, даже в самой мягкой форме. Согласно приказу, эти сообщения были в основном уничтожены. Сталин же именно в первые послевоенные годы прилагал большие усилия для того, чтобы создать перед заграницей видимость безмятежного внутреннего мира и социального счастья в Советском Союзе.