На это же время (1948–1950 годы) приходится начало антисемитской кампании Сталина, вскоре вылившейся в систематические преследования евреев. Цель этой кампании состояла в «устранении» казавшихся ему опасными «сионистских агентов американского империализма». После процесса над Соломоном Лозовским, председателем «Еврейского антифашистского комитета», после которого были казнены сам Лозовский и бывшие заместители министра иностранных дел, а жена Молотова Полина заключена в среднеазиатский лагерь, из которого вышла только после смерти Сталина, ему стали повсюду мерещиться сионистские заговорщики. Это распространялось на любого еврея, даже если этот еврей был членом партии, это распространялось на партийных функционеров, женатых на еврейках или имевших еврейских предков в третьем колене.
Генеалогические изыскания на верхнем этаже политического истеблишмента показали, что из одиннадцати членов политбюро Каганович был евреем, Берия — полуевреем, а у пятерых товарищей — Молотова, Ворошилова, Маленкова, Андреева и Хрущева были евреи в родне! Судьбе было угодно, чтобы при предъявлении родословных сотрудников Сталина выявились «подрывные еврейские элементы», с которыми они состояли в родстве. Однако даже это не помешало Сталину связать со сфабрикованным «еврейским делом» жен Молотова и Андреева, а также вдову Калинина, и добиться от них под пытками «чистосердечных признаний» в том, что Еврейский антифашистский комитет на самом деле намеревался устранить сталинскую систему по заданию американских спецслужб.
В арсенале этого садиста, умевшего столь мастерски исполнять свои роли под лицемерными масками, существовал один особо жестокий метод проверки своих ближайших сотрудников на непоколебимую и безоговорочную верность. Этот метод состоял в том, что жен или ближайших родственников этих людей арестовывали, ссылали или расстреливали, а затем Сталин бдительным взглядом оценивал реакции своих приближенных. Трудно себе представить, что Молотов, жена которого надолго оказалась в ГУЛАГе, или Поскребышев, десятилетиями возглавлявший личную службу безопасности Сталина, жена которого после трехлетнего заключения была расстреляна, сохранили рабскую преданность Сталину и ничем не дали понять своему окружению о трагедиях, постигших их семьи.
Конец всевластия Сталина
Трусливый, как и все тираны, Станин, опасаясь подосланных убийц, в конце концов потерял доверие и к самым верным своим стражам Власику и Поскребышеву. Когда и эти люди были арестованы, он сам лишил себя последнего и важнейшего кольца обороны — генерал Власик со своими чекистами отвечал за охрану Сталина, а генерал Поскребышев, его личный секретарь и ближайший поверенный, столь же жестокий, как и хозяин, был посвящен во все тайные интриги. Отстранив этих людей, без разрешения которых к нему не мог попасть никто, даже члены политбюро, Сталин разрушил свою самую надежную и совершенную систему безопасности. Дело в том, что генералу Поскребышеву подчинялся так называемый «спецотдел», в функции которого входила не столько охрана руководящих деятелей партии и государства, сколько защита Сталина от возможных заговоров. Начальник «спецотдела» был одновременно и начальником над целым воинством тайных шпионов, «партийных информаторов», что позволяло Сталину всегда знать каждый шаг каждого партийного функционера в любом уголке страны. Эта политическая полиция была главным гарантом его личной безопасности. Сталин, безусловно, прекрасно это понимал, и не исключено, что прав Авторханов, предполагая, что, убирая Власика и Поскребышева, Сталин исполнял чужую волю, возможно волю Берии…..
Что же касается многоопытных членов политбюро, то они достаточно хорошо знали своего «вождя», чтобы усмотреть в удалении верных стражей звено некоего обширного стратегического плана. В «секретном докладе» на XX съезде партии Хрущев заявил открытым текстом: «Судя по всему, Сталин решил отделаться от старых членов политбюро. Он часто заявлял, что членов политбюро следует заменить… и следует предполагать, что он планировал уничтожение старых членов политбюро». Это подозрение подтвердило массированное вмешательство Сталина в ход двух политических процессов за рубежом — в Польше и Чехословакии, в ходе которых выяснилось, насколько сильно влияние Берии на умы зарубежных партийных руководителей. Это сразу же возбудило у Сталина подозрения в существовании очередного заговора. Сталин дал указание включить в тексты «чистосердечных признаний» обвиняемых фрагменты, дискредитирующие Берию. Однако через пражскую и варшавскую агентуру НКВД Берия своевременно во всех подробностях узнал о том, что против него замышляется. Теперь и Берии, и очень тесно связанному с ним Маленкову стало ясно; что выжить им позволят только самые решительные действия на пленуме ЦК, который должен был состояться сразу же после окончания XIX съезда партии, назначенного на октябрь 1952 года.