«Он пожаловался на изматывающие боли, непрекращающуюся тошноту и рвоту. Очень редко ему удается опорожниться без применения клизмы. Мы предложили пациенту незамедлительно принять соответствующее лекарство. Далее мы назначили ему желе и прочую легкую пищу, которую его желудок мог лучше всего бы переносить. Вначале он категорически отказывался принимать любые лекарства, но затем нам удалось добиться твердого обещания принимать некоторые слабительные… Придя к нему вечером того же дня, мы обнаружили, что назначенные утром лекарства приняты им не были, и нам не удалось убедить его в необходимости их приема. Поскольку он не опорожнялся в течение последних 24 часов, ему была назначена клизма».
Доклады доктора Арнотта губернатору далеко не во всем совпадают с теми утверждениями, которые он позднее, уже будучи знаком с результатами вскрытия и имея возможность исправить некоторые ранее допущенные ошибки, опубликовал в своей книге. Так, в этой книге он, в частности, пишет, что на основании тщательного обследования больного пришел к выводу об отсутствии каких-либо признаков воспаления желудка и какой-либо патологии привратника, и, самое главное, не нашел никаких болезненных проявлений со стороны печени. Болевые ощущения пациента, по мнению доктора Арнотта, были вызваны задержками стула и сильными вспучиваниями.
Доктору Антоммарки также постепенно становится ясно, что состояние его пациента серьезно и чревато угрозой для жизни, в связи с чем тон его докладов становится все более тревожным Доктор Арнотт посещал больного по утрам, когда сильная боль в желудке, тошнота, рвота, температура и обильное потоотделение уже оставались позади. Поэтому сообщения коллеги казались ему излишне мрачными и тенденциозными Трудно представить, но он дошел до того, что поставил генералу Бонапарту диагноз «ипохондрия», будучи, по-видимому, введен в заблуждение полнотой уже по сути умирающего императора. Об этом эпизоде, правда, в книге Арнотта не упомянуто ни единым словом. Однако из докладов губернатору неопровержимо следует, что почтенный военный хирург совершенно не разобрался в болезни Наполеона. 23 апреля 1821 года он снова подтвердил свой вывод о том, что генерал Бонапарт страдает ипохондрией, поскольку никаких органических нарушений ему обнаружить не удалось.
Напрашивается вывод о том, что доктор Арнотт писал подобные доклады исключительно для того, чтобы угодить губернатору, поскольку они явно противоречат его дневниковым записям. В дневнике же, например, под датой 10 апреля 1821 года значится: «Желудок вернул назад все, что принял. Силы больного убывают чрезвычайно быстро… Если он не спит, то постоянно жалуется на ощущение удушья… Все тело холодное». Наконец, 27 апреля доктор Арнотт записал в дневнике: «Я еще некоторое время оставался у его постели. У него начался ужасный приступ удушья и рвоты». Далее доктор Арнотт открытым текстом добавляет: «То, что он изверг из себя, представляло собой очень темную жидкость, напоминавшую по виду кофейную гущу и имевшую отвратительный запах». Ввиду такой симптоматики, тем более записанной собственноручно черным по белому, доктор Арнотт, естественно, не мог всерьез считать, что его пациент страдает ипохондрией.
Рвота, начавшаяся 10 апреля, не прекращалась до самой его смерти. До пяти раз за ночь мучили его эти приступы, и дело дошло до того, что в ночь с 13 на 14 апреля по этой причине, а также из-за обильного потоотделения граф Монтолон и камердинер Маршан вынуждены были 7 раз сменить насквозь мокрое белье. После этой страшной ночи Наполеон вызвал Монтолона и, собрав последние силы, продиктовал свое завещание. После того, как граф прочитал ему свою запись, он рано утром 15 апреля собственноручно подписал документ. Составление текста, занимающего 20 страниц, продолжалось до трех часов дня с двумя перерывами, вызванными сильной рвотой. Во избежание возможных протестов и нападок он попытался сделать этот текст как можно более ясным. 17 апреля он продиктовал еще одно завещание, адресованное его сыну, на случай, если тот когда-нибудь взойдет на французский трон. Последние дни своей жизни он вел себя с мужеством, достойным восхищения. Рассудок его был ясен, и он спокойно смотрел навстречу смерти. Любимой сестре Полине он послал бюллетень следующего содержания: «Император надеется, что ваше высочество доведет создавшееся положение до сведения влиятельных англичан. Он умирает, всеми покинутый, на этой кошмарной скале. Его агония ужасна». Не будучи в состоянии убедить доктора Арнотта в том, что поставленный им диагноз неправилен, он самым настойчивым образом просил его после смерти провести тщательное вскрытие для того, чтобы наконец выяснить природу недуга. С такой же просьбой он обратился и к Антоммарки и, зная, что этот врач получил образование в области патологической анатомии, просил уделить особое внимание состоянию желудка. В связи с этим 27 апреля он отдал доктору Антоммарки следующее распоряжение: «Я желаю, чтобы после моей очерти, которая уже, очевидно, недалека, вы вскрыли мое тело. Кроме того, я желаю, нет, я требую от вас обещания, что ни один англичанин не прикоснется к моему телу. Если все же вам кто-то для этого понадобится, то я даю вам разрешение привлечь только доктора Арнотта. Мое желание состоит также в том, чтобы вы извлекли сердце, поместили его в спирт и доставили моей любимой Луизе в Парму. Передайте ей, что я нежно ее любил и никогда не переставал любить. Расскажите ей обо всем, что вы видели, все, что относится к моему положению и к моей смерти. Я особо рекомендую вам самым тщательным образом исследовать мой желудок, составить об этом доклад и передать его моему сыну. Расскажите ему, что он должен сделать для того, чтобы уберечь себя или, по крайней мере, защитить от страха, который охватил меня… Непрерывная рвота наводит меня на мысль о том, что самый больной мой орган — желудок, и я готов поверить, что это та самая болезнь, которая унесла в могилу моего отца; я имею в виду рак желудка». Наполеон не мог знать, что его «любимой Луизе», ставшей тем временем герцогиней Пармской, было от всего сердца наплевать на его заспиртованное сердце, потому что она уже несколько лет жила с графом Найппергом, за которого вышла, замуж после смерти императора.