Их ярко выраженный эгоизм ищет симпатии, похвал, признания и порождает тщеславие и высокомерие. Особенно характерен для них низкий порог фрустрации, то есть чувствительность и чрезвычайная ранимость при нападках на них лично или даже в ответ на критику. Высокое чувство социальной ответственности часто заставляет этих людей действовать в интересах общества или предоставить себя в распоряжение политической группы соответствующей социальной направленности.
Анализ приведенной выше краткой сводки особенностей характера, свойственных лицам, склонным к язвенной болезни, заставляет с удивлением обнаружить, сколь много ее позиций совпадает с известными нам уже особенностями характера Наполеона. Было бы странным, если бы при подобной психической предрасположенности многочисленные конфликтные ситуации, сопровождавшие его в военных походах и политических баталиях, не привели к возникновению этого заболевания или не дали нового толчка к обострению уже имеющегося недуга. С учетом перечисленных выше психогенных факторов несложно понять, почему на острове Св. Елены произошла заключительная катастрофа на том пути, который он прошел рука об руку со своим недугом, тем более, что там для этого были созданы практически все необходимые условия. В связи с этим мне кажется целесообразным более подробно остановиться на том влиянии, которое оказало на его психику шестилетнее заточение на острове Св. Елены. Грун дает подробный анализ факторов психологической нагрузки, которые усугубили душевные муки Наполеона на этом острове. Здесь мы приведем этот анализ в несколько сокращенном виде.
«Произошло падение с головокружительной высоты, перед которой еще совсем недавно склонялись старейшие династии Европы, и теперь он был обречен на существование униженного и лишенного всех прав пленника. Покинутый или преданный большинством своих генералов и министров, обязанных ему положением и состоянием, покинутый и забытый своей второй женой Марией-Луизой, которая уже давно сошлась с графом Найппергом, от которой он уже никогда не получил ни одного слова или свидетельства ее интереса к нему, лишенный известий от сына, которому было запрещено даже упоминать имя отца, он, подобно отверженному, жил на одиноком острове, осознавая, что с реставрацией Бурбонов вое его усилия улучшить условия жизни французских граждан пошли прахом. Даже его семья была слишком занята собственными интересами, чтобы найти время вспомнить о нем, а его брат Луи не постеснялся поносить его лично в своей книге».
Другим источником огорчений и унижений явились мероприятия английского правительства и его «длинной руки» Хадсона Лоу. Уже на борту «Нортумберленда», доставившего его в Англию, было предписано обращаться к нему «генерал Бонапарт» и категорически запрещено называть его «Наполеон», а тем более «император Наполеон». Он был всегда великодушен к побежденным врагам, и это унижение потрясло его особенно глубоко. И в остальном английское правительство, и в особенности Хадсон Лоу, делали все для того, чтобы Наполеон ни на минуту не забывал, что он всего лишь пленник. Перед островом день и ночь крейсировали английские военные корабли, сам Лонгвуд был постоянно окружен солдатами. Круглые сутки свобода его передвижения была ограничена маленькой зоной безопасности, и выйти за ее границы он мог только в сопровождении английского офицера. Его письма подвергались строгой цензуре, и дважды в сутки английский офицер обязан был лично проверить присутствие пленника на месте. Ему было также запрещено разговаривать с жителями острова.
Фактором, особенно тяготившим Наполеона во время его ссылки на острове, была личность самого губернатора. Насколько имеющиеся в нашем распоряжении подробности допускают постановку диагноза, Хадсон Лоу с его черствостью, болезненной педантичностью, параноидальной недоверчивостью, гипертрофированной склонностью к демонстрации корректности и «джентльменства», равно как и манией к сохранению даже самых незначительных клочков бумаги может быть признан психастеником с явными признаками невроза принуждения. Страх, что пленник может совершить побег, принял у него характер одержимости. Вполне можно понять Наполеона, на дух не переносившего этого мелкого заштатного чиновника до такой степени, что однажды, узнав о намечаемом визите губернатора, он забаррикадировал входную дверь, лишь бы избавить себя от необходимости лицезреть Хадсона Лоу. Более того, он зарядил ружье и пистолет, чтобы продемонстрировать решимость бороться не на жизнь, а на смерть за свое право на такого рода самозащиту.