На всепожирающую любовь Бонапарта прекрасная креолка с самого начала не отвечала взаимностью. Ее равнодушие стало ему ясно сразу же после свадьбы, поскольку уже в первую ночь Наполеону пришлось убедиться в том, что супружеское ложе находится под ожесточенной охраной пуделя Жозефины. Позднее он рассказывал об этом так: «Он мой соперник. С самого начала именно он был хозяином постели Жозефины. Я было попытался его вытолкнуть, но это было бесполезно. Мне в дружеском, но твердом тоне дали понять, что я должен либо спать в другом месте, либо смириться с наличием совладельца». Однако чем больше он убеждался в ее равнодушии и холодности ее чувств, тем больше он, казалось, в сексуальном плане подпадал под ее власть. Чем холоднее она себя вела и чем несомненнее были доказательства ее измен, тем более влекли ее сексуальные чары. Это следует из его писем того времени: «Великий Боже, как был бы я счастлив, если бы я мог вновь созерцать, как прелестно ты совершаешь туалет, целовать твои плечи, твои маленькие, белые, упругие груди… Тысячу раз целую твои губы, глаза, плечи, грудь — и прежде всего твою маленькую черненькую рощицу». Мужчина с угасающей функцией семенных желез так не напишет! Если проследить за повествованием Октава Обри о личной жизни императора, то можно быстро прийти к убеждению, что Наполеон умел ценить сексуальные удовольствия не только в браке…
Одно время Наполеон был готов осуществить план с имитацией беременности и родов Жозефины, но отказался от него, вняв решительным протестам профессора Корвизара. Он хотел это сделать не потому, что не был способен стать отцом, а лишь для того, чтобы с помощью подложного наследника престола заключить брак с нею. Вообще же он подтвердил свою способность к продолжению рода в браке с Марией-Луизой Австрийской и в интимной связи с польской графиней Марией Валевской, каждая из которых подарила ему по сыну. Однако уже в 1806 году у него родился сын от Элеоноры Денюель де ля Плень, компаньонки его сестры Каролины, который получил имя Леон.
В последние годы, на которые наложила отпечаток ссылка на остров Св. Елены, сексуальная активность Наполеона постепенно снижалась и, в конце концов, полностью угасла, в чем он признался одному из своих спутников, генералу Гаспару Гурго. В этом нет ничего неожиданного, если принять во внимание его тяжелое психическое состояние в это время.
Если не принимать во внимание ларингит, которым он заболел в 1812 году во время русской кампании и который на какое-то время лишил его голоса (даже приказы ему приходилось отдавать письменно), то наибольшее беспокойство доставляли ему уже упомянутые выше затруднения при мочеиспускании и боли в желудке, о чем сообщают Местивье и Иван. Особенно сильный приступ боли он испытал в ночь с 17 на 18 октября 1813 года во время сражения под Лейпцигом. Об этом мы знаем из сообщения обершталмейстера герцога Коленкура. И, наконец, не следует забывать о том, что, начиная с 1796 года, он страдал от устойчивого геморроя, который часто встречался в его семье. Иногда этот недуг не позволял ему ездить верхом. Во время сражения при Ватерлоо произошло, по всей видимости, необычайно болезненное воспаление наружного геморроя, возможно, сопровождавшееся тромбозом. Это почти лишило его возможности ходить и в сочетании с повышенными дозами опиума, который он принимал, чтобы избавиться от невыносимой боли, настолько снизило его способность принимать решения, что стало одной из важных причин поражения.
В завершение следует коротко остановиться на отношении Наполеона к самоубийству. Теоретически мысль о самоубийстве посещала его уже в молодые годы и позже, несмотря на то, что он всегда гордился своими железными нервами, ему были знакомы часы глубокой душевной подавленности, которая порождала в нем желание насильственным путем окончить свою жизнь. Вообще же он однозначно сурово осуждал самоубийство. Даже после проигранного сражения при Ватерлоо он, несмотря на возможность попасть в плен, отверг мысль о суициде. Своему кабинет-секретарю Флери де Шабулону он сказал: «Оставим самоубийство слабым характерам и больным душам. Какая бы судьба мне ни предстояла, я никогда собственной рукой не сокращу свою жизнь даже на миг». И даже на острове Св. Елены он однажды воскликнул: «Самоубийство — это действие игрока, который все проиграл, или баловня судьбы, который все потерял. Мой принцип всегда состоял в том, что человек выказывает больше мужества, неся свой крест, чем лишая себя жизни».