Со смертью отца в семье произошли примечательные изменения: исчез авторитарный стиль и теперь Адольф мог беспрепятственно уходить в мир своих грез. Если он не предавался грезам, то читал или рисовал и бывал очень недоволен, когда его беспокоили. Во время процесса по делу о провалившемся мюнхенском путче 1923 года суд обратился к бывшему классному наставнику Гитлера профессору Эдуарду Хюмеру с просьбой дать характеристику бывшему ученику. В ответ он сообщил следующее: «Он был безусловно способным учеником. Но он был неуправляем, по крайней мере считался таким — упрямым, своенравным, вспыльчивым, не терпящим возражений. Замечания и предостережения учителей он нередко принимал с плохо прикрытым отвращением. Напротив, от одноклассников он требовал безоговорочного подчинения и стремился к роли лидера». Лишь учителю истории удавалось увлечь трудного «бледного, худого мальчика» красочными повествованиями о древних тевтонах.
Учителям городского реального училища в Штайре бросилось в глаза, что Адольф не только с трудом входит в контакт с одноклассниками, но и вообще производит болезненное впечатление. В автобиографии Гитлер пишет, что до этого времени не болел ничем, если не считать кори и операции по удалению миндалин, но здесь неожиданно стал жертвой «тяжелого легочного заболевания»: «Здесь мне пришла на помощь болезнь и в несколько недель решила и мое будущее, и старый семейный спор. Обнаружив тяжелое легочное заболевание, врач сказал матери, что я в будущем… ни при каких условиях не должен работать в конторе. Учебу в реальном училище также следовало прекратить, как минимум, на год». Рядом с Кларой Гитлер уже не было деятельного мужа, и, будучи серьезно обеспокоена здоровьем обожаемого сына, она немедленно и без размышлений последовала совету врача и забрала сына из училища. Так как она и сама была не вполне здорова, то вместе с Адольфом отправилась к родственникам в город Штгталь, расположенный в австрийской области Вальдфиртель, где Адольф был отдан на врачебное попечение доктора Карла Кайсса. Адольф пил молоко, обильно питался и вскоре пошел на поправку. Однако в контакты ни с родственниками, ни с деревенской молодежью он практически не вступал. Большую часть его времени занимали рисование и живопись, часто он совершал длительные прогулки и наблюдал за родственниками во время полевых работ.
Впоследствии было высказано немало мнений относительно того, что утверждение Гитлера, будто бы он оставил реальное училище по причине болезни, является не более, чем невинной ложью. Однако свидетельства современников говорят об ином. По сообщению одного из соседей, «в шестнадцать лет он бросил школу, так как из-за какой-то истории с легкими начал харкать кровью». Это подтверждает также сестра Паула. Позже она говорила, что у брата были «кровотечения». Очевидно, речь шла о туберкулезном поражении легких в результате реинфицирования после имевшего место ранее первичного заражения туберкулезом. В то время у большинства молодых людей это было типичным явлением. В пользу этого предположения говорит также и то, что Гитлер в течение длительного времени страдал от легочного недуга. Сестра Паула вспоминала: «Я знаю, что и потом его еще долго мучили приступы кашля и ужасные катары, особенно в сырую, туманную погоду».
Теперь не было никого, кто мог бы помешать молодому человеку идти своим путем, хотя мать и пыталась внушить ему более серьезное отношение к жизни. Не признавая никаких авторитетов, «маменькин сынок», как он сам себя называл, наслаждался бездельем и «пустотой беспечной жизни». Он рисовал и писал маслом, проглатывал одну книгу за другой, создавал фантастические архитектурные проекты, опьянял себя операми Вагнера — в Линце он не пропустил ни одного представления. В принципе это было бегство от суровой действительности в мир грез. Начиная с осени 1905 года этот мир стал предметом бесконечных разговоров в кружке, куда наряду с ним входил Август Кубицек, сын обойщика из Линца, и еще несколько человек, с которыми у Гитлера установился контакт. Разговоры велись в основном об искусстве. Гитлер рассказывал Другу о том, что собирается всю свою будущую жизнь посвятить искусству — ведь ему незачем овладевать профессией «для зарабатывания на хлеб».