Солоневич Иван
Диктатура импотентов (Социализм, его пророчества и их реализация)
Иван Солоневич
Диктатура импотентов.
Социализм, его пророчества и их реализация
НЕОЖИДАННОСТЬ
Еще Ф. Достоевский горько жаловался на то, что иностранцы никак не могут понять Россию и русский народ. Эти жалобы мне кажутся несколько наивными: что же требовать от иностранцев, если ни России, ни русского народа не понимала та русская интеллигенция, которая, в частности, служила единственным источником и для всей иностранной информации? Та русская интеллигенция, которая, по ее же собственному традиционному выражению, "оторвалась от народа", стала "беспочвенной", оказалась по другую сторону "пропасти между народом и интеллигенцией". Та интеллигенция, которая веками "свергала самодержавие царей" для того, чтобы оказаться лицом к лицу с "неожиданностью" товарища Сталина.
Эта книга не претендует ни на какую "научность" - после научностей гегелей и марксов термин научность принимает явно скандальный оттенок. Но на некоторую долю здравого смысла эта книга все-таки претендует. С точки зрения простого здравого смысла, в истории НЕТ и НЕ МОЖЕТ БЫТЬ никаких случайностей: здесь все развивается по закону больших чисел. И "неожиданность" существует только для людей, которые не ожидали, ибо не знали. Так, разгром на Востоке был для немцев неожиданностью - потому, что военного прошлого России они: а) не знали и б) не хотели знать. Коммунистические партии и пятые колонны явились неожиданностью для людей, не знавших политического прошлого России. Давайте исходить из той точки зрения, что все то, что совершилось и совершается в Европе и в России, не есть случайность и не должно было бы быть неожиданностью. Что все это закономерно выросло из прошлого - вся та жуть и все те безобразия, которые творятся и в России, и в Европе.
Сейчас Россия стала страной самой классической революции во всей истории человечества. Великая французская революция кажется только детской игрой. Угроза коммунизма нависла над всем миром - от Берлина до Явы и от Нанкина до Пенсильвании. Война между коммунизмом и всем остальным человечеством неизбежна абсолютно. Возможно, что эта книга не успеет появиться на свет до начала этой войны. В этой войне человечество может наделать точно таких же ошибок, какие наделали Наполеон и Гитлер, и очутиться лицом к лицу с одинаково неприятными неожиданностями. Их лучше бы избежать. Ибо при мировой победе коммунизма, хотя бы и русского, всем порядочным людям мира, хотя бы и русским, не останется ничего, кроме самоубийства. Непорядочные, вероятно, найдут выход: будут целовать следы копыт гениальнейшего и получат за это паек первой категории. Как сейчас получают в восточной зоне "сталинские пакеты", - для немецкого патриотизма это тоже, вероятно, явилось "неожиданностью".
Для того, чтобы хоть кое-как понять русское настоящее, нужно хоть кое-как знать русское прошлое. Мы, русская интеллигенция, этого прошлого НЕ ЗНАЛИ. Нас учили профессора. Профессора частью врали сознательно, частью врали бессознательно. Их общая цель повторяла тенденцию петровских реформ начала XVIII века: европеизацию России. При Петре философской базой этой европеизации служил Лейбниц, при Екатерине - Вальтер, в начале XIX века Гегель, в середине - Шеллинг, в конце - Маркс. Образы, как видите, не были особенно постоянными. Политически же "европеизация" означала революцию. Русская интеллигенция вообще, а профессура в частности, работала на революцию. ЕСЛИ бы она хоть что-нибудь понимала и в России, и в революции, она на революцию работать бы не стала. Но она не понимала ничего: ее сознание было наполнено цитатами немецкой философии. Как показала практика истории, немецкая философия тоже не понимала ничего. Так что слепой вел глухого, и оба попали в одну и ту же яму, кое-как декорированную "сталинскими пакетами" в Берлине и Москве и CARE-пакетами в Мюнхене. Сидя в этой яме, обе профессуры продолжают заниматься все тем же - пережевыванием цитат.
Европейская интеллигенция больна книжностью. Я не проповедую неграмотности. Книги нужны человеческой душе, но нельзя питаться только книгами. Человеческой крови нужно железо, но из этого не следует, что надо питаться гвоздями. Мы все больны книжными представлениями о мире, представлениями, созданными книжными людьми. В этом, кажется, отдают себе отчет в США: м-р Трумэн посылает на Балканы и в прочие места не профессоров и не философов, а банкиров и репортеров: те хоть что-нибудь увидят. Самая толковая книга о России, какая до сего времени попадалась мне на глаза, принадлежит м-ру Буллиту. Самые верные прогнозы будущего делали репортеры, полицейские и деловые люди. В России, кроме того, делали еще и поэты, то есть почти все, кроме профессоров и философов. Теперь это очевидно до полной бесспорности. Но представления, созданные профессорами и философами, въелись в нашу психику, как татуировка в кожу или как рак в печень. И все, что идет в разрез с этими представлениями, вызывает бессознательный внутренний протест. ПРОРОЧЕСТВА РЕАКЦИИ
На путь последовательного, "научного" социализма Россия вступила первой в истории мира. Та русская интеллигенция, остатки и наследники которой в своем большинстве сейчас находятся в эмиграции, по понятным причинам не может сознаться в том, что эту социалистическую революцию подготовила именно она. Что все, что сегодня практически проводит товарищ Сталин, было заранее спланировано властителями дум русской интеллигенции: и единый вождь, и коллективизация деревни, и диктатура тайной полиции. Но когда мы переходим к вопросу о русской интеллигенции и ее вине в том, что ныне делается в России и ИЗ России, мы снова вступаем в обычную для всех общественных наук путаницу терминов.
История русской общественной мысли делится на две очень неравные части. В первой части работали люди первого сорта. Их читали все, но их не слушал никто. Второю частью безраздельно заведовали литераторы второго сорта. Их читали мало, но им повиновались все. Достоевский и Толстой, Пушкин и Блок, Тургенев и Лесков были, конечно, людьми первого сорта. Но политически они были - или считались - реакционерами. Еще в большей степени это же относится к представителям русской науки. "Периодическая система элементов" Д. Менделеева кое-что говорила и уму, и сердцу каждого русского интеллигента. Но политические убеждения Менделеева не интересовали никого: они были "реакционерами". Русское интеллигентское общество было целиком захвачено "Бесами", но никакие предупреждения автора этих "Бесов" не помогали ничему. Это стадо так и покончило свою бездарную и безмозглую жизнь: бросилось в омут революции. Но "Бесы" пока что остались живы.
Мы, русские, вступили первыми на истинно бесовский путь. Может быть, наш конкретный, наглядный, вопиюще очевидный пример послужит некоторым предупреждением и тем "революционным интеллигентам", которые в иных странах одержимы теми же бесами и стоят перед тем же омутом. Тогда, может быть, гибель почти сотни миллионов людей России и ее соседей не будет совсем уж бесплодной.
Почти сто лет тому назад Александр Герцен писал: "Социализм разовьется во всех своих фазах до крайних последствий, до нелепости. Тогда снова вырвется из титанической груди революционного меньшинства крик страдания и снова начнется смертная борьба, в которой социализм займет место нынешнего консерватизма и будет побежден грядущей революцией" (Собр. соч. Женева. Т. 5, с. 121).
Около полувека назад писал Ф. Достоевский: "Дай всем этим современным высшим учителям полную возможность разрушить старое общество и построить новое, то выйдет такой мрак, такой хаос, нечто до того грубое, слепое, бесчеловечное, что все здание рухнет под проклятиями человечества прежде, чем будет завершено... Раз отвергнув Христа, ум человеческий может дойти до удивительных результатов". (Дневник писателя. "Гражданин", 1873, ? 50).
Почти одновременно с Достоевским лаконически, но с изумительной точностью Лев Толстой нарисовал историческую схему будущей революции: "К власти придут болтуны-адвокаты и пропившиеся помещики, а после них - Мараты и Робеспьеры" ("Яснополянские записки", с. 81).
На самом пороге революции - в 1912 году предупреждал В. Розанов: "В революции нет и не будет никакой радости. Никогда это царственное чувство не попадет в объятия этого лакея... В революции никогда не будет сегодня ибо всякое завтра ее обманет и перейдет в послезавтра" ("Опавшие листья").