Эразм Дарвин утверждал, что животные произошли от одного живого волокна, которое было первым великим существом, обладающим способностью приобретать новые части тела, улучшать свои способности и передавать их следующим поколениям, то есть эволюционировать благодаря своим собственным внутренним возможностям без божественной помощи. В последней работе «Храм природы» он выводил все живое из микроскопических организмов, заменяя Бога Творца Первой Великой Первопричиной, а суеверную надежду и боязнь ада внес в свой каталог болезней. Для распространения своих взглядов им было создано философское «Лунное общество», неформальное объединение, называемое «мозговым центром промышленной революции», собиравшим видных деятелей британского Просвещения (его членом был и Бенджамин Франклин)30.
Хотя Чарльз Дарвин родился через 7 лет после смерти деда, он впитал в себя его антихристианские идеи, проштудировав его книги, темы и примеры из которых он воспроизвел в своей работе, выданной за научный труд. Однако о том, как сам Дарвин оценивал «научность» своей теории, свидетельствуют его письма, в которых он откровенно признавался: «Когда я думаю о тех людях, которые в течение многих лет живут иллюзиями, меня бросает в ледяную дрожь при мысли, не посвятил ли я свою жизнь фантастической идее»31. «Вы спрашиваете меня по поводу моей книги, но все, что я могу сказать, это что я готов покончить с собой; я думал, что это написано правильно, но я нашел необходимым столько переписать…». «Будущая книга разочарует вас, уж очень она гипотетична». В самом предисловии к первому изданию своего труда он указывал: «Я уверен, что в этой книге вряд ли найдется хоть один пункт, к которому нельзя подобрать факты, которые приводили бы к прямо противоположным выводам, чем те, к которым пришел я»32. О том же писала и тогдашняя научная критика, подчеркивавшая полную безосновательность выводов автора.
Однако Королевское общество обеспечило дарвинизму мощную поддержку. Уже в первый же день были распроданы все 1250 экземпляров его книги, и еще при жизни автора издание вышло на второе место после Библии по интенсивности появления его переводов на другие языки. Самым же активным популяризаторов этой теории, прозванным «бульдогом Дарвина», стал биолог и масон, член Королевского общества Томас Хаксли, дед известных братьев — биолога Джулиана и писателя Олдоса Хаксли33.
Утверждение дарвинизма произошло не в силу его научной ценности, а в результате применения манипулятивных технологий в идеологических целях, поскольку он нужен был для борьбы с христианством, что откровенно выразил видный биолог Джеймс Уотсон, заявив: «Теория Дарвина принимается не потому, что ее можно наблюдать или доказать с помощью логически непротиворечивых данных, а потому что ее единственная альтернатива (творение — авт.) является очевидно неправдоподобной»34. Об этом пишет и антрополог Майкл Уолкер: «Неизбежен вывод, что многие ученые и технологи поклоняются теории Дарвина лишь только потому, что она, якобы, исключает Творца из еще одной сферы материальных явлений, а вовсе не потому, что она выстраивает стройную парадигму исследовательских канонов в науках о жизни и Земле». Так же ясно духовное содержание дарвинизма выразил Джулиан Хаксли: «Дарвинизм, опираясь на рациональные идеи, отверг саму идею Бога как Творца всех организмов… мы можем полностью считать несостоятельной любую идею сверхъестественного управления, осуществляемого каким-то высшим разумом, ответственным за процесс эволюции» 35.
Сам Дарвин в своей автобиографии откровенно написал: «Понемногу закрадывалось в мою душу неверие, и, в конце концов, я стал совершенно неверующим… И в самом деле, вряд ли я в состоянии понять, каким образом кто бы то ни было мог бы желать, чтобы христианское учение оказалось истинным… Отвратительное учение!»36.
Эволюционизм стал крупнейшей фальсификацией в истории науки, большой ложью, запущенной масонством для утверждения так называемого «научного мировоззрения» как системы жестких постулатов, отвергающих идею Бога Творца и не допускавших никаких возражений («наука есть высший источник истины», «наука — сила, преобразующая мир», «что не познается наукой, то не существует» и пр.). Он стал главным механизмом управления «научным сообществом» со стороны «просвещенных», жестко противопоставлявших его Церкви и определявших содержание образовательных программ.