— Он ждал этого, но не так скоро… — пробормотала я слова старой эпитафии. — Когда и куда?
— Самое позднее — через четыре дня. На Диктиону.
— Я не знаю такой планеты.
— Она открыта не так давно землянами. У них есть кое-какие сведения о ней, но пока они ещё даже не внедрили туда своих разведчиков. Это тебе на руку. Твоя деятельность останется в эпохе легенд.
— Моя? То есть, вы хотите сказать, что я полечу туда одна? Без мужа?
— У него своя миссия и его предназначение ещё более определённо. Но в другом месте. Свой вызов он получил… — Кларк извлёк из жилетного карманчика золотые часы и щёлкнул крышкой, — три с половиной минуты назад.
— Оставьте ваши фокусы, Кларк! — разозлилась я. — В чём же будет заключаться моя миссия и сколько она займёт времени?
— Времени она займёт ровно столько, сколько потребует, а заключаться она будет в том, что тебе придётся остановить войну, длящуюся уже более тысячи лет.
— И всего-то! — расхохоталась я. — Господи, да я только и делаю, что останавливаю такие войны! Это моё любимое занятие. Я тут давно посматривала на эту Дисиону. Дай, думаю, прекращу эту войну, а потом — нет! Надо указания Кларка дождаться. И надо же, дождалась!
— Не Дисиону, а Диктиону, — поправил Кларк. — Это, во-первых, а, во-вторых, ты — сильный Воин и потому выбор пал на тебя. Там нужен кто-то, кто хронически побеждает. Ты нам подходишь. И, в-третьих, тебе пора нарабатывать опыт. Теперь миссии будут следовать одна за другой. Ты слишком долго бездействовала. Надо начинать работать. Именно поэтому для начала тебе подобрали такое не слишком сложное задание.
— И кто там с кем воюет? — спросила я с мрачным видом.
— Диктиона воюет с другой планетой. Более развитой.
— Космическая война, — упавшим голосом констатировала я. — Слушайте, Кларк, вы вообще-то соображаете, куда меня посылаете? Войну между Ормой и Алкором в течение нескольких лет постепенно сводили к нулю лучшие дипломаты Земли и Лозны, а вы хотите…
— Да, это им далось нелегко. Именно поэтому мы и решили завершить работу до официального контакта,
— Понятно, — вздохнула я. — Что-нибудь ещё?
— Только одно: желаю удачи!
— Спасибо, Кларк. Не могу сказать, что была рада вас видеть.
Он не обиделся. Он понимающе улыбнулся, кивнул на прощание и исчез. А мне осталось одно: лететь домой.
III
Нет, на сей раз, было что-то не то. Сердце не пело и вдаль не рвалось. Оно рвалось на части. И дело было не в миссии. Ничего особенного в ней не было. Глобальный масштаб — это как раз профиль нашей работы. К тому же остановить войну, вернуть мир, предотвратить тысячи смертей, сохранить отцов множеству детей — это вполне благородная миссия. Но я не думала о детях диктионцев. Я думала о крохотном мальчике, который безмятежно спал в своей плетёной колыбельке, не ведая о том, что скоро его папа и мама умчатся, чёрт знает куда. Ведь он и есть-то пока ничего не умеет, кроме грудного молока. И если в наше время ему можно найти подходящий заменитель, то кто заменит моему Алику заботу родителей?
Ну, допустим, эту проблему можно решить. Не слишком просто, но решение единственно правильное и логичное есть. Но как мне расстаться с Кристофом? Бог мой, да я даже не думала, что так привыкла к тому, что он постоянно, ежедневно, ежечасно где-то рядом… Мне самой впору было рыдать, как покинутому ребёнку. Как я буду без мужа, без его глаз, без его губ, без его рук, без его голоса, без его нежности и без его иронии? Это невозможно, немыслимо! Но неизбежно… Я не стала рыдать. Я вздохнула и осторожно вырулила на посадку. Катер опустился в белый круг неподалёку от бунгало.
Кристоф тоже не особо ликовал. Раньше бы он радовался, как мальчишка в предчувствии драки, а теперь он сидел возле колыбели и неотрывно смотрел на спящего Алика.
— Ты уже знаешь? — спросил он, не поднимая глаз.
— Да, Кларк обрадовал.
— В дикие времена таким гонцам отрубали головы.
— Ну да, чтоб в следующий раз он явился с головой под мышкой.
Моя бледная шутка не была оценена. Кристоф вздохнул и погладил пальцами крохотную ручку малыша.
— Это наш первый общий ребенок за столько инкарнаций. Это мой первый ребенок, с которым я не расставался с момента его рождения. Это мой сын. Он похож на меня. У него такие же глаза и такой же характер. И я должен его бросить? Если б хотя бы ты оставалась с ним… Что будем делать? Отдадим его в пансион?
— Никогда! Есть только один выход.
— Какой?
— Земля.
ЗЕМЛЯ
I
По пути на Землю особо грустить и размышлять было некогда. Попробуйте засунуть в небольшой катер с одной койкой, парой кресел и журнальным столиком, втиснутыми в узкий салон, супружескую пару с младенцем и юную шотландскую овчарку, которая, вопреки распространенному мнению об этой породе, сама ещё нуждается в няне. Весь полёт я металась между Джейми и Аликом, которые выли по очереди, а иногда вместе. Причём, если Алика можно было положить на колени к папе, уткнувшемуся в какой-то древний инопланетный фолиант со страницами из змеиной кожи, необходимый ему для выполнения миссии, то Джейми утихомирить можно было только одним способом: накормить его до отвала. Однако это не избавляло от необходимости постоянно следить, чтоб он не грыз панели обшивки, не вставал лапами на пилотский пульт и не устраивался по своим надобностям на ковровом покрытии.
Когда же в иллюминаторе засветились пограничные буи Солнечной системы, и радиокибер весёлой морзянкой выдал в пространство наши позывные, чтоб связаться с пропускными службами, я наконец-то вспомнила, как улетала отсюда два года назад. Бог мой, неужели всего два года? А мне кажется, что прошла целая вечность. Я изменилась до неузнаваемости и не один раз. Узнают ли меня мои близкие и родные, от которых я сбежала, не простившись, влекомая в неизвестность своим ещё неясным тогда предназначением? И ведь я не собиралась сюда возвращаться. Очень-очень долго. Может быть, вообще никогда. И вот я снова вижу голубой шар в сиянии радужной короны, выплывающий из мерцающей ночи в до боли знакомом окружении звёзд.
И мне уже совсем не страшно и не стыдно, потому что назад возврата нет. Поймут ли это они, мои родные и близкие?
— Волнуешься? — Кристоф отложил свой фолиант и присел рядом на подлокотник кресла.
— Нет. Чтоб ни случилось, это моя Земля. Мой вечный дом, который я в течение сорока лет обустраивала.
— А я волнуюсь. Я не был здесь двести лет, и теперь там всё другое, а мои родители… Наверно, мне уже не удастся отыскать их могилы.
— Тебе понравится здесь. Мы в своё время неплохо поработали.
— Лишь бы Алу здесь было хорошо, — вздохнул он и пересел на кушетку, задумчиво глядя на стоящую рядом колыбель.
II
Мы подлетали к Земле, когда до слёз знакомый вежливый голос диспетчера поинтересовался, на каком космодроме мы желали бы приземлиться. Я даже не предполагала, каким наслаждением будет для меня просто назвать уверенным голосом кодовый номер моей, вернее, уже в прошлом моей, личной посадочной площадки возле моего, в прошлом моего дома.
Мне без задержки дали разрешение, и я, положив руки на штурвал, легко повела катер вниз по круговой траектории. Как это ловко у меня получилось! А ведь когда-то у меня это получалось не менее ловко, но я даже не задумывалась об этом. Но я действительно была дома. Уютная, защищённая и мудрая Земля распахнула мне свои голубые объятия. Что для неё какие-то два года? Она, быть может, даже не успела меня забыть. Она всё та же надёжная, тёплая и родная, такая как два года назад, когда я сбежала отсюда, от её уюта и защищённости, чтоб встрять в бесконечную войну Добра и Зла в других, неспокойных мирах.
Кристоф снова пересел на подлокотник пилотского кресла и с живейшим интересом смотрел вниз. Он уже забыл о волнении и тревогах. Ему было любопытно. Он как ребёнок осматривал незнакомый мир, радуясь возможности совершить своё личное открытие.
— Мне нравится, — кивнул он, когда внизу пронеслось огромное и бесконечное поле Байконура, расчерченное на взлетно-посадочные площадки и сверкающее чешуйчатой бронёй, где каждая чешуйка была крышей огромного звездолета. Огромного по нашим, рокнарским меркам. Я невольно искала глазами экспериментальный док и посадочную площадку звездолёта, который так долго был моим. И нашла. Крохотная серебряная капля ослепительно сверкала на своём месте. И мне на мгновение стало грустно, сердце сжалось от нежности, и на глаза уже готовы были навернуться слёзы, но катер промчался дальше, капля исчезла, а Кристоф остался рядом. Отказавшись от «Эдельвейса», я нашла его. О чём мне жалеть? Каждому своё, а на двух тронах не усидишь.