И я развернула машину.
Едва я переступила порог своей квартиры, как в кармане куртки заверещал мобильник. Я посмотрела на дисплей, номер был незнаком, но я все же решила ответить.
— Да…
И, к своему удивлению, услышала взволнованный голос Громова.
— Лера! Куда же вы пропали? С вами все в порядке?
Боже мой, я ведь уехала спонтанно и даже никого не предупредила в усадьбе.
— Да… все нормально. Просто пришлось срочно уехать в Питер.
— Что-то случилось? — Он замолчал, а потом, словно на что-то решившись, продолжил: — Может быть, мне приехать? Вам нужна помощь?
Нет, помощь мне была не нужна. А вот его общество… Мне ужасно хотелось его видеть. Но почему-то я чувствовала, что его приезд нас не сблизит, а, наоборот, только отдалит. И, наступив на горло собственной песне, ответила:
— Честное слово, у меня все хорошо. Я завтра во второй половине дня буду в усадьбе. У меня есть для вас неплохие новости.
— Не совсем понял вас…
— Да о графе… Он был абсолютно здоров. Это засвидетельствовала судебная психиатрическая экспертиза.
Я услышала слабый вздох облегчения, который невольно вырвался у Громова.
— Лера… Я хотел вам сказать… — И он снова замолчал.
— Что? — почти шепотом спросила я, замирая.
— Мне очень понравилась наша беседа в галерее…
— Мне тоже, — засмеялась я.
И мы опять замолчали. Но совсем по-другому. Как очень близкие люди, которым слова не нужны. Ведь они и так прекрасно понимают друг друга.
— Ну хорошо… Спокойной ночи, — сказал Громов. — Я тебя целую.
— Я тоже. До завтра.
Я отключила мобильник! И увидела в зеркале свое сияющее лицо. Действительно, я готова была петь и танцевать до самого утра. Усталость как рукой сняло. Я даже не почувствовала, что я вернулась домой, что соскучилась за это время по своей квартире. Громов… Господи, неужели!
Как же все-таки замечательно, что я согласилась пожить у Ксении! Ведь, если бы не ее предложение, если бы не стечение очень многих обстоятельств, я бы могла никогда не встретиться с главным человеком в моей жизни. И тут я остановилась… надо как-то собраться с мыслями… Ксения! А потом вспомнила еще об одном человеке, которого сама пригласила, подъезжая к дому.
Сейчас Женька приедет, а я тут брожу в полной прострации, как блаженная идиотка. И тут действительно раздался звонок в дверь.
— Иду, иду, — пробормотала я.
На пороге стоял Женя. Мы посмотрели друг на друга и словно по команде улыбнулись.
— Хорошо выглядишь, подруга. Я бы сказал, что даже как-то изменилась. Заметь, в лучшую сторону.
— Хватит бедной девушке лапшу на уши вешать, давай, проходи в дом.
Женя зашел в прихожую, бросил куда попало куртку и, не разуваясь, направился в комнату, где тотчас плюхнулся на диван. А потом королевским жестом достал маленькую бутылку «Хеннесси» и с не менее королевским величием наполнил подставленные рюмки.
— Разговор, я полагаю, будет серьезным? Значит, без пол-литра не обойтись, — сообщил он мне. — А закусь, Белка, твоя.
— Идет, — ответила я и достала из сумки сыр и колбасу, которые предусмотрительно купила в нарезке.
— Ну? Выкладывай, — нетерпеливо сказал Женька. — Но прежде давай выпьем.
Мы выпили за нас, хороших, и… я ему все рассказала. Об усадьбе, о графе и о таинственном исчезновении жены Громова.
— Значит, так… — выдал вердикт Женя. — Перво-наперво нужно навести справки о его жене. Понимаешь, люди просто так не исчезают. И ей намного выгодней было развестись с ним либо уехать, но продолжать его «доить».
— А ты сможешь деликатно узнать про нее?
— Обещать ничего не могу, но постараюсь… Все, что нарою, — все твое.
— А что ты думаешь об убийстве графини?
Но Женька только рукой махнул. Дескать, тут и думать нечего. Дела давно минувших дней, и мир их праху. Но вслух сказал другое:
— Я вообще не пойму, чего тебя в эту глушь потянуло? Лучше бы шла к Петровичу на канал…
— Он что?..
— Да, перешел на тот канал, куда тебя сватал. Так что в любой момент можешь трудоустраиваться.
Я посмотрела на Женьку и почувствовала, как волна теплоты и нежности переполняет меня. Надо же! Петрович все-таки ушел… А я думала, это все просто так… Трепотня и словоблудие.
— А ты сейчас где? — спросила я у Женьки.
— С ним работаю. Не мог же я оставить его одного. Там ведь тоже гадюшник тот еще. А Петрович у нас… Да ты сама знаешь, его нужно в Красную книгу заносить.