Но когда вернулся из галактической академии пилотов в чине младшего лейтенанта, всё изменилось: я увидел очаровательную девушку с обжигающим синевой глазами и водопадом тяжёлых пепельных волос. И понял, что пропал.
***
Я проснулся в нагретой за ночь постели. Палило июльское солнце, прорываясь сквозь полупрозрачную занавеску, заливало всё золотистым жаром. Тодри спала на спине рядом, закинув руку за голову, позволяя солнечным зайчикам бесстыдно ласкать её пухлое плечико, округлости грудей с розовыми сосками.
Нависнув сверху, я провёл языком по ложбинке от того места, где под левой ключицей темнел маленький бугорок - родимое пятнышко; между грудей к припухлому животику.
Она вздрогнула, выгнулась. И вдруг вся как-то резко напряглась. С силой обозлённой тигрицы отшвырнула меня прочь, сбросив с кровати.
Вскочила на ноги, и, прикрывшись простыней, отбежала за спинку:
- Вы кто такой? Как вы сюда попали?
Она дышала тяжело, прерывисто, в глазах - туман безумия.
- Тодри, это я, Арти. Успокойся, пожалуйста, - нежно, как испуганному ребёнку, сказал я, протягивая руки.
- Я вас не знаю... Отойдите от меня...
И вдруг тряпичной куклой обмякла, без сил опустилась на пол. Прижала руку к лицу и так горько зарыдала, что перехватило горло от жалости.
Я присел рядом, обнял её, стал гладить по спине, мягко целовать в шею, волосы.
- Я... не помню тебя, не помню, как тебя зовут, - сквозь всхлипы прорывались слова. - Не помню, где я...
- Ничего, ничего, малыш. Сейчас поедем в клинику, там тебе помогут. Всё будет хорошо. Поверь.
Я говорил спокойно, как мог, но голос срывался, а душу заполняла чёрная хмарь отчаяния.
Кто-то громко постучал в дверь. Странно, неужели Тодри сумела вызвать копов? Грохот усилился. Теперь, казалось, сотрясается вся комната, словно под полом проснулся вулкан.
Тодри начала таять в моих объятьях, истончилась листком бумаги. Исчезла.
Сквозь туман сна проступил грязно-белый потолок, бугристые стены из грубо обтёсанного камня. Яркие лучи беспощадно обнажали неприглядную реальность: унылую, узкую как пенал, камеру, закрытую с одной стороной толстой решёткой, унитаз и маленький стол.
Я присел на койке, босые ноги обжёг жар цементного пола.
- Флаэрти, одевайся!
Губастый детина колошматил дубинкой по решётке. Я быстро натянул холщовые брюки, грязно-серую футболку. Решётка со скрипом отъехала, и я сделал шаг, почти упёршись в широкую грудь конвоира, плотно обтянутую грязно-салатовой рубашкой.
Провожаемый настороженными взглядами сокамерников я прошёл до душевых, где конвоир приказал вымыться и повёл на второй этаж. Там, в конце коридора, обнаружилась комната с зеркальными стенами.
- Переодевайся, - буркнул он, сунув в руки пачку одежды.
В огромном, не по размеру, костюме я походил на вышедшего в тираж клоуна.
Здорово ты сдал, старина, промелькнула мысль. Похудел, глубокие морщины разошлись от уголков глаз к вискам, скулы выпирают, а щеки наоборот втянулись. Так что коричневое лицо выглядит угловатым и неживым, как у мумии. Волосы поредели, как изморозью покрылись сединой. В глубине выцветших, когда-то ярко-синих, глаз, неизбывная тоска.
- Размер установи, - приказал детина, лениво постукивая дубинкой по широкой, как лопата ладони.
С сенсорного экрана обшлага левого рукава я вызвал меню. Наноботы, незаметно преобразовав метаматериал, аккуратно убрали лишнее, и я стал выглядеть вполне прилично. Любопытство заставило залезть глубже в подменю. Появилась палитра и, манипулируя настройками, я приказал наноботам создать парадную лётную форму с алыми нашивками и серебристыми крылышками на рукаве.
В зеркальной глубине помутнело, возникло завихрение, контуры стали чётче, уплотнились, обретя знакомые черты.
Тодри обняла меня сзади, улыбнулась нашему семейному портрету.
- Тебе очень идёт форма, - в голове завибрировал её грудной голос.
- Ну, ещё бы, - отозвался я, прижав её руку к своим губам. - Форма генерала мне бы пошла ещё больше. Хочешь быть генеральшей?
- Флаэрти, ты там заснул?!
Грубый окрик заставил мираж исчезнуть. И я быстро вернул настройки по умолчанию, оставшись в строгом тёмно-синем костюме, электронный ошейник скрылся под воротником рубашки со строгим галстуком.
Мы дошли до кабинета директора колонии, и, пропустив меня внутрь, охранник остался за дверью.
- Вот это и есть Артаир Флаэрти.
Длинный каменный мешок, чуть побольше моей камеры. Те же бугристые каменные стены с потёками, цементный пол. Из маленького окошка под потолком свет выхватывал нехитрую обстановку: письменный стол, выкрашенный бледно-салатовой краской, за ним примостился невысокий жилистый мужчина - начальник колонии Захари Коди. И пара колченогих стульев, на одном из которых восседал статный брюнет, продолговатое лицо аристократа украшали аккуратно подстриженные пышные чёрные усы.