Мэкки чувствовала, что выдохлась, а было только час дня. «Ребенок — это какой-то кошмар», — подумала она, уже сидя в машине и пристегиваясь ремнем безопасности.
— Заскучали? — спросил Гордон.
— Немножко устала. Я тоже каждую субботу делаю закупки, но ребенок… э… создает дополнительные трудности. — Она посмотрела на Эшли, нажимавшую на кнопочки игрушечного мобильного телефончика, который в ответ звонил и попискивал.
— Дополнительные трудности… Это вы так дипломатично называете погрузку в авто игрушек, памперсов, затем пристегивание Эшли в ее креслице для перевозки детей, потом поиски места для складной коляски… Потом все повторяется в обратном порядке… Устанешь от одного перечисления. — Гордон улыбнулся и добавил: — Если бы я не любил возиться с Эшли, я бы заработал нервное истощение… Кстати, время обедать. Вы не против, если мы зайдем куда-нибудь перекусить?
— Не против. Вы имеете в виду ресторан? — спросила Мэкки.
Он на минуту задумался.
— Тут недалеко, в парке, есть одно итальянское заведение, где мы сможем пообедать. Эшли там понравится.
День был довольно теплый, вполне подходящий для еды на свежем воздухе. Их провели к столику и принесли детский стульчик для Эшли. Они заказали салат и пиццу.
— А кто присматривает за Эшли, когда вы на работе? — спросила Мэкки.
— Приходящая няня. У меня договор с замечательной леди, которая сидит с Эшли три раза в неделю.
— А в оставшиеся два дня?
— В эти дни я свободен и могу сам заниматься Эшли.
— И у вас совсем не остается времени на личную жизнь. Одним словом, вы — настоящий домосед.
Гордон удивленно поднял брови:
— Хотите выудить из меня пикантную новость, чтобы потом использовать против меня? «Мистер Гэллоуэй меняет женщин как перчатки» или что-то вроде этого?
— Я сказала это безо всякой задней мысли! — запротестовала Мэкки. — Скоро вы начнете подозревать, будто я записываю наши разговоры на диктофон, чтобы использовать их как улику.
— Извините. Не подумайте, что у меня мания преследования. Просто мы находимся по разные стороны баррикад.
— Вы можете мне не верить, но я тоже заинтересована в благополучии Эшли.
— Если бы вы хотели Эшли добра, вы бы встали на мою сторону. Но вы встали на сторону Бет. А эта женщина…
Мэкки жестом прервала его:
— Мы должны дать ей еще один шанс. Она в самом деле очень изменилась — стала учиться на курсах, работает в ресторане «Мориц», даже ходит в церковь…
— Ну не женщина, а прямо святая. Беспроигрышная кандидатура на звание «Лучшая мама Далласа» за этот год! — съязвил Гордон.
— Давайте займемся салатом! — примирительно сказала Мэкки.
Оба молча ели, в то время как Эшли кокетничала с мужчиной за соседним столиком, улыбаясь ему каждый раз, когда он смотрел на нее. Затем она одарила своим вниманием официанта, норовя вынуть карандаши из его нагрудного кармана.
Мэкки и Гордон не выдержали и засмеялись над проделками малышки.
— Достанется от нее мальчишкам, когда она вырастет, — сказала Мэкки.
— И мне тоже, — добавил Гордон.
Принесли пиццу. Они ели и разговаривали на нейтральные темы. Еда здесь была очень вкусной, и никто не обращал внимания на шалости Эшли. Она опрокинула солонку, соусник с томатным соусом и стала крошить и разбрасывать кусочки пиццы. Однако, когда Эшли бросила свою чашку с молоком на пол, обрызгав туфли Мэкки, Гордон попросил принести счет.
— Нам пора уходить, — сказал он. — Она всегда, когда устает, начинает хватать вещи со стола и бросать их на пол.
Когда они сели в машину, Гордон сказал:
— Знаете, после развода я потерял всякий интерес к женщинам.
Эти слова удивили Мэкки и странным образом обрадовали: значит, Гордон был не только одиноким, но и свободным! Однако в интересах дела лучше было притвориться безучастной.
— Кто-то назвал бы вас циником, — сказала она.
— И был бы прав. С тех пор, как стало известно, что я получил большое наследство, число претенденток на роль новой миссис Гэллоуэй достигло такого количества, что любой мужчина на моем месте стал бы циником. Никогда прежде мне не доводилось быть объектом столь пристального интереса со стороны женщин.
«Так я и поверила!» — пронеслось в голове Мэкки. Не богатство делало Гордона столь привлекательным. И не его ослепительная улыбка. И даже не эти ясные голубые глаза, которые так и хотелось сравнить с прозрачным горным озером… Мэкки пришла в ужас от своих мыслей. Это совершенно недопустимо — находить привлекательным своего оппонента по судебному разбирательству, к тому же не совсем порядочного по отношению к своей бывшей жене!