– Мне реже дают по морде, – объяснил Гуров с невинным видом. – Женщинам это нравится.
– Это был подлый удар, – обиженно сказал Крячко. – С его габаритами можно было помахаться и по-честному. По-честному я бы его сделал!..
– Ну это само собой! – сказал Гуров. – Но история не знает сослагательного наклонения. Впрочем, все это уже не имеет никакого значения. Обедать пойдем или у тебя пропал аппетит?
– Аппетит у меня только разыгрался, – заявил Крячко. – Я не из малахольных интеллигентов, которые раскисают после первой затрещины. Вот, например, наш Грязнов. Пока мы с ним ходили, он вообще упал духом, разнюнился и сказал, что не хочет ни есть ни пить. Спрашивал у меня разрешения – можно ли ему выпить успокоительное. И такому человеку доверяют такие важные поручения! Я бы на месте братьев Гараниных перевел его в швейцары.
– Ну, во-первых, не такой уж он плохой работник, я думаю, – сказал Гуров. – Во-вторых, никто не ожидал, что эти дурацкие игры кто-то захочет похитить. В-третьих, между старшим братом Гараниным и генералом, другом нашего Петра, существует какая-то особая договоренность. Петр мне всего не сказал, но я понял, что отчим Грязнова однажды очень выручил старшего Гаранина и тот посчитал своим долгом приголубить его пасынка. Вот тебе и ответ.
– Десять раз покается этот Гаранин, – проворчал Крячко. – Лично я уже покаялся. Не нравится мне в Болеславле, Лева!
– Это ты еще всего не знаешь, – спокойно заметил Гуров.
– Да? А что произошло? – вскинул голову Крячко.
Гуров рассказал ему про опера Игнатьева и нахрапистого паренька Славу. Крячко присвистнул.
– Это уже интересно! – недоверчиво произнес он. – Это уже диспозиция вырисовывается тревожная! Беру свои слова обратно. Это те, которые насчет семейного воровского подряда. Похоже, мы вляпались во что-то серьезное, Лева! Ты как думаешь, этот Игнатьев и паренек, который под глупого косит, на пару работают?
– Спросил у больного здоровья! – с досадой ответил Гуров. – Откуда мне знать? Но мое личное впечатление, что они сами по себе. Потому что парень из Москвы и совсем молодой. И ухватка совсем другая. Эдакая помесь дремучей наивности и запредельной наглости. Представляешь, случайно услышав, что я служу в милиции, он тут же попытался подключить меня к работе. Он хочет использовать меня в качестве консультанта!
– Случайно ли? Вот в чем вопрос, – глубокомысленно заметил Крячко. – Может, его Игнатьев специально на хвосте притащил, чтобы приставить к нам соглядатаем?
– Все может быть, – вздохнул Гуров. – Поэтому я и не спустил этого прыткого молодого человека с лестницы, а сделал вид, что решил подыграть ему. Нужно разобраться, откуда все эти люди на наши головы свалились и какие у них планы. Слишком тесно вокруг нас становится. В такой обстановке выполнить нашу задачу становится почти невозможно. Не стоит говорить об этом Владимиру Леонидовичу, но, похоже, огласки избежать не удастся.
– Сменит работу, – проворчал Крячко. – Ему это будет только полезно. А чего надо от тебя этому Славику?
– Он спрашивал меня, как лучше организовать слежку за человеком, чтобы самому не засветиться, и возможно ли из каких-нибудь подручных средств сделать аппаратуру для прослушивания телефонных разговоров. Когда я сказал ему, что подобные вещи возможны только с письменного разрешения прокуратуры, он страшно удивился и даже решил, что я шучу. Я же, говорит, не в милиции работаю – зачем мне разрешение? Вот такой уровень правового сознания!..
– А кто он вообще такой?
– Называет себя агентом, – усмехнулся Гуров. – Секретным. Кто-то его нанял следить за неким объектом – за кем именно, не говорит. При всей своей наивности этот Славик достаточно осторожен, когда дело касается цели его усилий. Хотя, возможно, ему просто нечего сказать, если следить ему поручено за нами.
– Черт возьми! Мы приехали тихо. Никому ничего плохого не сделали – откуда про нас все знают? – недоуменно спросил Крячко.
– Ты задаешь наивные вопросы. А гостиничная администрация? А лейтенант Коркия? Слухи распространяются быстро. Хочешь ты того или не хочешь, а наш визит вызывает здесь любопытство. И тем большее, чем неприметнее мы стараемся казаться. Тот же Игнатьев ни за что не поверит, будто мы здесь появились случайно, особенно после того, как увидит твою физиономию.
– Шрамы украшают мужчину, – сердито заметил Крячко. – К тому же всегда можно сказать, что я поскользнулся в ванной и ударился о раковину. Что касается пригляда за нами, то у меня есть идея. Позвони Игнатьеву и скажи, что нам докучает молодой человек, которому не хватает правовой грамотности. Если это его креатура, ему придется его убрать.
– Ага, и придумать что-нибудь похитрее! – сказал Гуров. – Нет уж, пусть этот парнишка думает, что мы играем в его игру. Хотя, как я уже говорил, у меня такое впечатление, что Славик сам по себе. Во всяком случае, так искренне сыграть нахального простака может только гениальный актер. У меня у самого жена актриса – я знаю, что говорю.
– Ну и черт с ними! – заключил Крячко. – Пошли обедать.
За обедом Крячко заметно повеселел и уже смотрел на все с юмористической стороны.
– О чем же вы договорились с энтузиастом частного сыска? – спросил он у Гурова. – Ты уже объяснил ему, как подцепить «жучок» на телефонную линию? Подсказал, что будет полезно покопаться в мусорном контейнере? Посоветовал прицепить накладную бороду? Между прочим, может получиться очень забавно. Я обожаю фильмы про частных сыщиков.