5
Удар по стене из стекла
Когда весь мир словно завесили серой вуалью, а голоса его заглушает неосязаемая стеклянная стена, ты забываешь замечать. Уходишь в себя — не то чтобы там есть к чему уходить, глухой каменный мешок, но тем не менее. Выныриваешь обратно, только когда тебя хватают за шкирку и тянут, тянут, тянут.
— Молодой человек, вы меня слышите или нет? — повысила голос бариста, и Стас испуганно подпрыгнул на стуле. Судя по недовольному выражению лица, девушка звала его не первый раз. На Стаса накатил стыд, и, бормоча извинения, он бросился к стойке за своим капучино. Руки дрожали, пока он сыпал в него сахар, потом — еще сильнее, когда вспомнил, что с сахаром не пьет, но что уже поделаешь? Глаза баристы, казалось, прожигали Стаса насквозь — он не смел посмотреть и проверить. Ну как можно быть таким неловким? Позорище.
Поэтому он и избегал кофеен, предпочитая свежесваренному кофе химозные смеси из автоматов. Первое всегда подразумевало общение с человеком — и зачастую завершалось негативным подкреплением. Мелочь, но Стас понимал опасность таких мелочей. Накопишь этих неловких ситуаций, начнешь избегать людей пуще прежнего — и вуаль станет менее прозрачной. И стекло станет на миллиметр толще.
Замкнутый круг.
Пока разбирался с сахаром (раз всыпал, давай размешивай, а то получишь на дне стаканчика глюкозный удар), испачкал пальцы пенкой. Салфеток в подставке не оказалось. Стасу впервые за долгое время захотелось умереть.
Сколько страданий ради одного только капучино перед парами!
— Все ок? — спросила бариста. В ее носу блестела маленькая сережка-гвоздик.
— У вас есть салфетки? — взял себя в руки Стас.
— Ой, да, извините. Закончились. Коллега пошел покупать. — Блондинка нырнула за стойку и, когда начало казаться, что уже не вынырнет, показалась с пачкой бумажных платочков. — Бери мои.
— Спасибо.
— Я Инна, кстати.
— Стас.
— Студент?
— Да.
— Физик? Химик? Экономист?
— Математик.
— О, — уважительно протянула Инна. Тут в кофейню зашел усталого вида парень в наушниках, и она переключилась на него. На этом разговор, к Стасовому облегчению, закончился.
— У тебя депрессия, — сказала Дашка, когда они встретились летом перед ее переездом в Германию. Она собиралась год поучить язык, а потом поступить — либо на восточную, либо на романо-германскую филологию.
Она была из тех девочек, что притворяются серыми мышками в школе ровно до выпускного, а после, как по взмаху волшебной палочки, оказываются очень даже породистыми норками. На праздновании выпускного Коляс даже избил парня с параллели, который опрометчиво попытался вытащить Дашку на танец. Потом она, конечно, отшила обоих. Стас в это время сидел дома, отвоевав у матушки право отказаться от участия в празднике. Дашкин пересказ событий он потом слушал с облегчением, что все прошло без него.
— Посуди сам, — продолжала она. — Ты никуда не ходишь. Ни с кем не встречаешься. Спишь по двенадцать часов в сутки, блин! Отменяешь встречи даже со мной в последний момент. У тебя есть хобби?
— Ну, я читаю книги…
Трилогию «Темный эльф» он перечитывал уже четвертый раз за год.
— Сейчас все читают книги, — быстро обесценила Дашка, подозревающая, что Стас подумал именно о Дзирте До’Урдене. — Слушай, я же переживаю. Ты мой друг. Я уеду — и как ты тут без меня?
— Да все будет нормально. Я на физмат поступаю.
По баллам он проходил, мамина подруга тетя Лида из деканата подсмотрела условия и донесла. Университет хороший. Две станции метро от дома.
На физмате он затаится на несколько лет. А потом найдет, где еще затаиться.
— Ты хочешь быть физиком? — изогнула напомаженную бровь Дашка.
— Математиком, — поправил Стас. — И — нет, не хочу.
— А ты чего-то вообще хочешь?
Дашин вопрос повис в воздухе. Стас задумался, забыв о своей мужественной челюсти и о том, каким пристальным и многозначительным порой кажется его отсутствующий взгляд. Даша была поэтессой и порой трактовала происходящее с ней романтично, но ошибочно.
Она попыталась его поцеловать. А он сидел истуканом, силой мысли заставляя губы не сжиматься, и думал: ну надо же. И думал: как это странно. И думал: о, язык.
И думал: да что со мной не так?
Печально отстранившись, Даша повторила свой вердикт:
— Ну правда, Стас. Тебе бы к психологу.
Вечером, проводив ее и вернувшись домой, он озвучил эту мысль матушке за ужином. Та только посмеялась.
— Все психологи — шарлатаны, Стасик. Их самих лечить надо, причем принудительно… — Маленькая ладошка ласково взъерошила светлые волосы Стаса. — Семнадцать лет, ну какая у тебя может быть депрессия? Дашка твоя всегда выдумщицей была. Может, и хорошо, что уезжает.