Когда с этой пыткой будет покончено, за Юлю возьмутся репетиторы. Сначала она будет заниматься задачками на логику. После — учить французский. Мамулю все не отпускала идея отправить в Сорбонну хотя бы одного из своих детей.
Интересно, она и Юле внушает, что та — талантище, феномен, вундеркинд, алмаз чистой воды в мире беспородных камешков? Она и Юлю заставляет развлекать своих многочисленных знакомых декламацией поэм и перемножением четырехзначных чисел в уме? Она и Юлю захваливает так же отчаянно, как и наказывает за каждую ошибку?
Даня подозревал, что при всем этом завидует сестре. Он помнил свой ад и не думал, что Юлькин сильно отличается. Ей должно быть еще сложнее: ведь первые семь лет жизни для мамули ее не существовало и она не знала изначально, что избрана, что уникальна, что обязана. Ей приходилось учиться быть такой на ходу, в плотном графике, под почти круглосуточным надзором. Но зато — зато у нее была мамуля.
Мазохист гребаный.
Папа, конечно же, в Юлькиной жизни не участвовал. Отгородился в своем кабинете, делает вид, что нет у него никакой дочери и не отнимают у нее детство, пытаясь слепить в трофейное изваяние для музея мамулиной гордости. Даня мечтал однажды поговорить с ним по-честному. Спросить: пап, а пап, что это вообще было? Для чего я пришел в этот мир? Чтобы быть вещью в мамулиных ухоженных руках? Чтобы отвлечь ее, пока ты составляешь лекции и срываешь аншлаги в своих университетах? Если ты так хотел сбежать от нее, почему откупился мной? Если ты все еще так хочешь сбежать от нее, зачем откупаешься Юлей? Неужели тебе совсем, ну совсем нас не жаль, пап?
Но, конечно, у него кишка тонка была решиться на такое. Видимо, эту черту — беспросветную трусость, когда речь идет о чем-то действительно важном, — он перенял именно от папы.
Когда Юлину пытку скрипкой терпеть стало совсем невыносимо, Дане позвонили с незнакомого номера. И через пять минут он уже бежал под сенью аллейки, ведущей от их спальника на краю леса к метро.
Выскочив из перехода на Речную площадь, Даня заозирался, пытаясь разглядеть среди праздных горожан Стаса. Нашел по неуместному в выходной черному-низу-светлому-верху, но даже как-то порадовался: хоть не тренерские спортивки. Даня сделал себе заметку напомнить Стасу, что спортивный костюм надо вернуть. И, возможно, стоило найти момент и намекнуть, что в семнадцать лет парням не запрещается носить джинсы и кеды.
— Ну что? — Он подошел к Стасу, на ходу сбавляя шаг и пытаясь выровнять дыхание — начало казаться неадекватным то, как быстро он сюда примчался, даже с учетом, что ехать было по прямой.
— Спасибо, что приехал, — сказал Стас. Вид у него был не очень. В руках он сжимал смартфон — две длинные трещины пересекали экран.
— Где он?
Стас молча указал на клумбу. Там, среди цветущих флоксов, окурков и спрятанных у корней пакетов из «Макдоналдса», сидел розовый заяц. Он немного отличался от прошлых двух: глаза-бусинки, шерсть — курчавая и блестящая, между ушей пришит синий цилиндр.
— Осторожно, там лезвие, — предупредил Стас, когда Даня потянулся к распоротому заячьему брюху, и показал обмотанный пластырем с Хэлло Китти указательный палец. Наверное, одолжил кто-то из родителей, выгуливающих своих чад возле фонтанов.
Отщипывая по кусочку от силиконового наполнителя, Даня осторожно вытащил лезвие и убедился, что больше ничего внутри не было. Посмотрел на Стаса. Пожалуйста, сделай что-то, — умоляли серые глаза под мученически затемненными веками.
Мелькнула нехорошая мысль: а что, если все эти мутки с зайцами — обман? У этого Стаса явно не много друзей. Что, если он сам таскает с собой испорченные игрушки, периодически отыгрывая ужас и тайну при Дане, просто чтобы тусить с ним?
Вдруг у Стаса зазвонил телефон.
— Извини, — сказал он Дане и с третьего раза смог подключиться к видеозвонку.
— Что там у тебя? — раздался из телефона недовольный девичий голос. — Чего не перезвонил?
— Телефон уронил.
— Новый?.. Разбил экран?
— Да…
— Вот Scheiße!**** Блин, сочувствую. В первый же день.
— Слушай, Даш… — Стас неуверенно глянул на Даню. — Я тебе потом перезвоню, ладно?
Он отключился.
— Девушка? — спросил Даня, уже не так уверенный в своей теории. Все-таки Стас не совсем безнадежный одиночка.
— Нет, подруга школьная. Она в Германию уехала.
— Ясно. — Повертев в руках опустошенного зайца, Даня посадил его на место. — Ты не знаешь, кто это мог сделать? Видел тут кого-то из знакомых?