— Я не думал, что ты будешь мне рад, — признался Стас. — Мне казалось, ты просто устал от нас и хочешь уйти.
— Я устал и хотел уйти… Брауни, фу! — Мопс встрепенулся и прекратил попытки извалять в песке черного шпица. «Спасибо!» — крикнула его хозяйка. Отец повернулся к Стасу. — В общем, я не мог больше оставаться там. Но я бы тебя забрал, если бы ты хоть знак подал, что хочешь этого. Тогда и Лера была не против.
— Лера? — эхом откликнулся Стас.
— Э… — Отец нахмурился. — Жена моя.
Бегающие по площадке собачки и их хозяева превратились в размытые пятна. Уши словно залило водой. Мир накренился, но Стас успел вцепиться в край лавки и, наверное, только поэтому не улетел кубарем вперед.
— Она что, тебе не сказала? — Голос отца звучал через толщу воды пораженно. — У меня новая семья уже десять лет. Жена Валерия, близнецы Элина и Платон. Первоклашки.
— Нет. Она мне об этом не сказала.
— Стерва, — сквозь сцепленные зубы выругался отец, и Стас невольно подумал: хорошо, что он не жил с ним. — Вот сука! Прости, Стас. Но какая же тварь твоя мать, просто невообразимая. Подумать только, скрывать такое…
— Ты тоже мне об этом не рассказал, — справедливо заметил Стас, немного придя в себя, — но пальцев, вцепившихся в лавку, не разжал. — Ты мне вообще ни разу не звонил за эти годы. Даже встретиться не пытался.
Отец сокрушенно покачал головой. Конечно, ему было неприятно слышать это, а еще более неприятно — что возразить на это, в общем-то, и нечего. Но почему бы не попытаться?
— Я платил алименты. Я понимаю, что этого недостаточно… С другой стороны, ты бы знал, что´ твоя мать устраивала Лере! Она достала где-то ее номер, писала оскорбления, караулила у работы. Преследовала ее и проклинала за то, что, мол, увела меня из семьи. — Перед словом «семья» отец сделал маленькую паузу, и оно прозвучало иронично. — Перед соседями позорила. Зеленкой облила. Знаешь, сколько раз я полицию вызывал и сколько раз выслушивал «вот случится что-то серьезное — зовите»? А знаешь, сколько ночей не спал, пока Лера плакала, срывалась, сама уговаривала меня к вам вернуться… Постепенно твоя мать успокоилась. А потом Лера забеременела, и я подумал… лучше не будить лихо, пока оно тихо. Ну и тебя не дергать, соответственно.
Стас нервно сглотнул. Его матушка была монстром. Но почему он не чувствовал никакого сострадания к ее жертвам?
— А эта Лера… она разве не увела тебя из семьи?
Пускай на стороне отца остаются рассудительность и здравый смысл. На стороне матушки, сломанной, невыносимой и неадекватной, будет хотя бы Стас.
— Лера… — начал отец медленно, не понимая, почему Стас вдруг вступился за монстра. — Лера появилась в моей жизни как раз вовремя, когда с твоей мамой начался разлад.
— Ты сказал, что у тебя новая семья уже десять лет, — напомнил Стас, наконец отпуская лавку и глядя ему в глаза. — Но развелись вы с мамой восемь лет назад.
Отец сложил руки на груди, закрывая мощными локтями часть надписи на футболке. Теперь было видно только F*CK.
— Слушай, ты меня что, пристыдить приехал? — перешел в атаку он. — На мамочку свою посмотри сначала. Сам с такой бы остался? Дышать пылью там с вами, терпеть смешки соседок, наблюдать, что с тобой делает эта истеричка неадекватная? Я всегда ей говорил, что она педика из тебя вырастит. Не похоже, что у тебя когда-либо была девушка, но скажи, ты же хоть не из этих? Не из гамадрилов?
— Нет, — сказал Стас, еле сдерживая смех: браво, прекрасная смена темы. — Я не из гамадрилов. Homo sapiens, пап.
«Пап» вышло каким-то чужим, неубедительным. Но Стас должен был попробовать.
— Ну и слава богу, — фыркнул отец. — Может, возьмешься еще за ум да за штангу, настоящим мужиком станешь.
Стас не к месту вспомнил свою реакцию, когда Даша поцеловала его. Испуг, оцепенение, стыд. Настоящий мужик, наверное, не растерялся бы, а перехватил инициативу и засосал бы ее как следует. Может быть, еще и потрогал бы за грудь.
Но Стас ни о чем таком не думал. Подобных желаний у него не возникало ни в отношении Даши, ни в отношении любой другой девушки — или, если на то пошло, парня. Возможно, он просто не был создан для всего этого. Возможно, отсутствие влечения было лишь следствием того, что Стас не чувствовал себя живым на гораздо более глубоком уровне.
И что-то подсказывало, что с кукольного райончика он сегодня вернется еще мертвее, чем обычно.
Отец свистнул. Умница Брауни подбежал к лавке и с интересом понюхал Стасову ногу.
— Можно его погладить? — спросил тот. Отец махнул, мол, валяй. Стас почесал мопса между ушек, как кота, но Брауни такая ласка пришлась по душе, и он радостно завилял маленьким, скрученным, как у поросенка, хвостом.