— Н-нет, — сглотнул он, неожиданно чувствуя себя неуютно под ее пристальным взглядом. — Ну, не всегда. В четырнадцать лет нашел компанию ребят. Они были классные.
«А теперь я делаю вид, что их никогда не существовало».
— Общаешься с кем-то из них сейчас?
Вспомнился Шприц, копошащийся в кустах в университетском парке. Даня невольно усмехнулся.
— Изредка. Люди меняются и отдаляются. Слушай…
Он хотел спросить Свету о чем-то и вновь занять комфортную роль слушателя, но нестабильная поверхность липкого столика пришла ему на помощь чуть раньше.
— Ай! — вскрикнула Света, когда столешница пошатнулась и еще горячий латте выплеснулся ей на руки. Шипя от боли, Света вскочила на ноги, Даня тоже.
— Я возьму салфетки, — быстро сориентировался он и кинулся к баристе, уже протягивавшей рулон бумажных полотенец.
В основном кофе попал Свете на рукава. Мокрые пятна расползлись по серой шерсти почти до локтей. Кофе был еще горячий, и это должно было быть больно, но Света почему-то не спешила подтягивать рукава, спасать кожу от ожогов. Пробормотав «давай помогу, они же горячие», Даня приподнял один рукав, чтобы просунуть под него бумажное полотенце. И в этот момент увидел на Светиной коже следы.
Старые — тонкие, продолговатые, потемневшие, но еще заметные. Недавние — взявшиеся пунктиром запекшейся корочки. Вчерашние — две покрасневшие, воспаленные полосочки, которым под этой тонкой шерстью было явно неуютно.
Даня поднял глаза на Свету. На ее лице читался полнейший ужас. Не дожидаясь его слов, она рывком высвободила руки, схватила со стула свою джинсовую курточку и выбежала из кофейни прочь. Колокольчики в ловце ветра невыразительно, как употребленное не ко случаю ругательство, брякнули ей в спину.
Даня сразу же бросился следом, но перед дверью вырос парень, пять минут назад разгружавший молоко и сливки в холодильник.
— Вы заплатить забыли, — пробасил он, обдавая Даню запахом нечищеных зубов. За стеклом мелькнули рыжие волосы Светы. Она нырнула в наземный вестибюль метро.
— Конечно. — Даня порылся в кармане, бросил на стойку полтинник. — Сдачи не надо.
— Заходите еще, — равнодушно сказала бариста, и Даня пообещал себе, что ноги его здесь больше не будет.
А сейчас ему стоило поспешить.
У единственной открытой кассы толпилась очередь: вероятно, кто-то застрял на пополнении проездного. К счастью, Даня не забыл свой студенческий.
По эскалатору он бежал, лавируя между кое-как расположившимися пассажирами, игнорируя недовольные комментарии, летящие вслед. Станция «Национальный университет» была одной из самых глубоких в городе. Это давало надежду, что он успеет.
Бариста со своим вышибалой отняли драгоценные секунды, но Света не могла уйти далеко. Возможно, она сейчас в самом низу эскалатора. Нужно догнать ее. Объяснить, что все в порядке. Попросить прощения, если она скажет ему, что он ее как-то обидел. Сделать что угодно, все, что она пожелает.
Легкие горели. Пару раз Даня едва не споткнулся и не полетел кубарем вниз, сбивая с ног других пассажиров. Дежурный по станции, видимо, заметил это через камеры наблюдения, и на все подземное пространство загрохотала звукозапись: «Не бегите по эскалатору. Это может привести к травмированию…»
Возможность травмировать себя или окружающих сейчас заботила Даню в последнюю очередь. Он преодолел уже половину расстояния. Светы нигде видно не было. Неужели не успел? Тогда… в какую сторону она могла уехать? Налево, в центр? Направо, на окраину, к лесу?..
Она сидела на лавке в дальнем конце платформы, спрятав лицо в ладонях и, похоже, никуда не собираясь. Пытаясь отдышаться, Даня направился к ней по выложенному ячейками-сотами полу станции. Большинство «сот» были просто мраморными плитами, но в избранных из них улыбающиеся инженеры, агрономы и физики-ядерщики трудились на благо великой Родины; Родины, которой уже давно не существовало, а им забыли об этом сказать. Возможно, если бы они знали, их улыбки перестали бы казаться такими натянутыми. Возможно, они смеялись бы от счастья и облегчения. Как хотелось смеяться Дане, когда он увидел, что Света здесь. Что у него все еще есть шанс все спасти.
— Света… — начал он и замер посреди соты с бородатым профессором, рассказывающим что-то двум веселым (ну конечно же) дояркам. Профессору явно было о чем поговорить, а вот у Дани был только порыв, желание — и ни одного слова.