Стас не был нужен своему отцу, не был нужен Дане. Даже Капюшонник потерял к нему всякий интерес. Только матушка, единственная в целом мире, в нем нуждалась.
Ну какие подготовительные курсы, Даш? Какая Германия?
И поскорее (нем.).
Очень хорошо (нем.).
16
Проблемы не только у пацанов
— Видишь, все не так сложно, — сказал Даня, когда Юля вывела из уравнения теплового баланса изначальную температуру чая, в который бросили кубик льда. Отложив ручку, сестра крепко зажмурилась и потерла виски. — Опять болит?
Вместо ответа Юлька прижала к глазам пальцы и уткнулась лбом в тетрадку. Сделала она это с такой привычной обреченностью, что у Дани заныло сердце. Она научилась терпеть. Она уже знала: никто не придет на помощь.
Даня считал, что Юлькины головные боли того же происхождения, что и его, к счастью, оставшиеся в прошлом. Когда целыми днями только и делаешь, что решаешь задачки и зубришь факты, запоминаешь новые слова и разучиваешь новые ноты, боль становится частой твоей компаньонкой, напоминая о себе с утра и ни на шаг не отступая до самой ночи. Для мамули его жалобы на боль никогда не были поводом задуматься о ее причинах. Она раздраженно отмахивалась, иногда с призывом не отлынивать, иногда — с бесполезным цитрамоном. С Юлей, Даня был уверен, все обстояло так же. И вряд ли мамуля готова была пересмотреть свой подход.
Поэтому он пришел с этой проблемой к папе.
— У Юльки голова болит постоянно. Отведи ее к неврологу.
— Голова болит?
Папа рассеянно оторвался от ноутбука. Похоже, Даня пришел не вовремя и оторвал его от чего-то важного. Возможно, он как раз сочинял письмо для какого-то очередного важного коллеги из Оксфорда, куда вскоре сам собирался отправиться с лекцией по теории игр.
— Так она притворяется, капризничает, чтобы не заниматься. Как ты притворялся в детстве.
— Я не притворялся, — возмущенно сказал Даня, но тут же взял себя в руки. Если он хочет чего-то добиться для Юльки, лучше смирить собственные обиды. — В любом случае, с Юлей стоит перестраховаться и сводить ее к врачу. Она не может учиться, когда ей постоянно больно.
— Твоя мать хорошо о ней заботится, — сказал папа и начал печатать, пытаясь показать Дане, что разговор окончен.
— И почему ты так в этом уверен? — повысил голос Даня.
Папа раздраженно поправил очки.
— Что ты пытаешься сказать?
— Может, у вас с мамой фишка такая — лечить нас только от того, что вам удобно?
— Что?
— Вы закрыли меня в рехабе на год. Я прошел курс для наркоманов со стажем, хотя пробовал всего три раза.
Первый — потому что Шприц уболтал, второй — уже сам, из интереса. Третий — чтоб чуть успокоиться перед походом в клуб с пластинками кислоты для празднующих студентов.
— Нашел чем гордиться, — процедил сквозь зубы папа. — Это хотя бы стало тебе уроком.
— А какой урок вы пытаетесь преподать Юльке, игнорируя ее головные боли? Да просто сводите ее к врачу. Если она притворяется, это станет ясно. А если нет — возможно, вы спасете ее от проблем посерьезнее.
Ну же, папа. Хоть немного родительского инстинкта, хотя бы для Юли.
Он смотрел на Даню раздраженно, с недоверием. Как на собственного студента, лепящего дурацкие отмазки, чтоб объяснить свою неподготовленность к экзамену. Настойчивость сына, все эти недели сидевшего тише воды ниже травы, выглядела подозрительно. Но очевидной выгоды для Дани в обследовании Юли у невролога не было, поэтому, не найдя ее и не вскрыв никакого подлого замысла, папа пообещал:
— Я поговорю с твоей матерью.
— Спасибо, — тихо сказал Даня и оставил отца наедине с его работой.
Света все преображала.
После того поцелуя они долго сидели на лавке, держась за руки и рассматривая людей, спускавшихся на станцию, приезжающих и уезжающих. Даже набившее оскомину метро казалось Дане праздничным и ясным, как будто в воздухе здесь висели светящиеся гирлянды, даром что невидимые. Уборщица, тянувшая вдоль платформы широкую швабру, казалось, пританцовывала. Даже из улыбок советских людей на мозаиках станции исчезло лицемерие.
— Давай не будем спешить? — попросила Света.
— Хорошо, — согласился Даня. Преисполненный счастья, сейчас он согласился бы на все, что бы она ни попросила. А желание «не спешить» казалось в их ситуации совершенно здравым. Ожидаемым.
— Спасибо за понимание.
Света развернулась к нему, подобрала под себя одну ногу.
— И еще… я пока не хочу, чтобы о нас кто-то знал. Я имею в виду, на факультете. — При самой мысли об этом Света поежилась. — Не хочу, чтобы эти придурки нас обсуждали. Они что угодно испортят.