У его матушки проблемы с алкоголем.
Он догадывался и раньше, конечно, но до последнего отказывался верить в то, что это настолько серьезно.
Матушка насильно заполняла собой его жизнь, сколько он себя помнил. Хрупкая, но настойчивая, заботливая, но упрямая. Она была той, кто принимал за Стаса все решения. Она была самой надежной тюрьмой — и самой чуткой сигнализацией, реагирующей на любые попытки выбраться. Она была домом и хаосом, опасностью и порядком, и несмотря ни на что она принимала его таким, какой он есть, — безвольным и бесполезным. Слабым.
Как принять то, что теперь слабая — она?
Стены тюрьмы дрожали, готовые рухнуть.
Привычные порядки исчезали на глазах, как атеисты в падающем самолете.
Стас тогда не знал, что ему делать. Действовал импульсивно. Вылил содержимое бутылок в окно. В панике прочитал статью о кодировании. Ничего из нее не понял.
Обратиться за помощью к родственникам? Бабушка с матушкой в ссоре с тех пор, как отец их бросил, — «такого мужа, дура, проворонила». Других родственников Стас не знал. Стащить матушкин телефон, посмотреть контакты? Ха. Как будто он и правда найдет где-то смелость говорить с незнакомыми людьми — о таком.
Кто там еще остался? Тетя Лида сразу отпадала — как собутыльница. Отец? Вряд ли отец захочет отвлекаться от своей идеальной жизни и пачкать накачанные руки в их с матушкой горе.
— Ну чего ты на меня смотришь так? Я не алкоголичка, — сказала она, пережевывая сваренные Стасом пельмени. — Маме иногда надо расслабиться просто.
— Зачем тебе так много алкоголя? — спросил Стас, не решаясь притронуться к своему ужину.
— Для гостей, Стасик. — Матушка посмотрела на него как на дурачка. А он смотрел на ее отекшее лицо: сколько еще времени пройдет, прежде чем она станет как Григорыч? — Это для праздников всяких берегу. Что ты себе там придумываешь?
— Пожалуйста, не пей. Мне страшно видеть тебя в таком состоянии.
Зря он это сказал. Матушка швырнула вилку в пельмени с такой силой, что Стаса окатили масляные брызги.
— Ты что выдумываешь, я сказала?! — закричала она, стуча кулаком по столу. — Это я много пью? Страшно ему! Страшно — так что ж тут сидишь, раз я страшная такая, а? — Она замерла на секунду, а затем ее лицо скривилось, полились слезы. — У, вырастила неблагодарного-о-о…
Стас позорнейше сбежал к себе, а уже ближе к ночи, выскользнув на кухню перекусить, обнаружил содержимое их с матушкой тарелок в мусорном ведре. Он догадывался, что´ она употребила на ужин вместо пельменей.
Глаза защипало от бессилия.
Стас вытер масляные брызги со стены, собрал со стола грязные тарелки и принялся мыть посуду.
Когда Стас вышел из метро, Даня уже ждал его — у входа в кафе. Увидев, что на Стасе нормальная одежда, он одобрительно улыбнулся. Мучительный поход в торговый центр был не зря, ох не зря. Но стоило Стасу приблизиться, как улыбку сдуло с Даниного лица, и он принялся оправдываться:
— Слушай, извини, что не предупредил. Я позвал тебя, забыв, что мы со Светой уже договорились сегодня на кофе.
Через витрину Coffee Drop было видно, как она делает заказ. Рыжие волосы, назойливое яркое пятно на объединенных лекциях, сегодня были собраны в высокий хвост.
Стасу показалось, что его горло залили бетоном, — и он молчал, потому что попытка заговорить сейчас закончилась бы невнятными хрипами.
Зачем Даня делает это? Что ему стоило просто маякнуть в телеграм: прости, отбой, в другой раз? Зачем заставлять Стаса чувствовать себя отвергнутым, зачем заставлять его изо всех сил держать лицо, борясь с желанием плакать от обиды?
— Так что… ты же не против, пройдемся втроем? — предложил Даня. — Света — моя одногруппница. Она норм.
О. Значит, Даня вовсе не пытается от него отделаться. Проглотив не успевший затвердеть бетон, Стас сказал, что не против. Когда собственные эмоции поутихли, он заметил, что Даня нервничает — щелкает суставами и неуверенно поглядывает на Свету через витрину.
Как он там сказал? «Моя одногруппница». «Она норм». Самое нейтральное, что можно сказать о человеке, если не хочешь, чтобы из твоих слов делали выводы.
Они с Даней немного помялись на месте, и наконец к ним вышла Света, держа в руках большой стакан с кофе. Неловко чувствующих себя людей стало трое.
— Привет, — сказала Света, улыбнувшись Стасу так, будто и правда была рада его видеть. Как многие девушки, она чувствовала на себе ответственность за эмоциональный фон окружающих. — Ты же Стас, верно? Я Света.
Она протянула ему руку. Стас пожал ее, не решившись предварительно вытереть свою вспотевшую ладонь о штанину. Если Свете и стало гадко, она не выдала этого и спросила что-то незначительное о программе потока математиков. Его столь же незначительного ответа не хватило на то, чтобы раздуть из этого полноценный разговор. Света предприняла еще пару попыток. Стас, видя, что происходит, но не понимая, как это можно остановить, провалил и их. Сдавшись, Света плавно переместилась к Дане, и к моменту, когда троица вошла в университетский парк, они вдвоем обсуждали недавний коллоквиум по теормеху.