— Подождите минуточку, пожалуйста.
Он остановился и развернулся, стараясь прогнать дурное предчувствие. Сейчас ему скажут, что он должен был лучше следить за матушкой. Настойчивее отнимать ее бутылки. Быстрее выливать их содержимое в раковину…
— Стас Гордиенко же, верно?
Диана Павловна улыбнулась, и сухой профессионализм ее выражения уничтожили обозначившиеся на щеках ямочки. На левом клыке сверкнул белый стразик. Стас перестал понимать, что происходит.
— Не помнишь меня, да? — Диана Павловна обошла стол и присела на его край. — Ты у нас когда-то с пневмонией лежал. Еще Валентин Конанович был жив. А я ординатуру проходила в пульмонологии.
— О, — только и сказал Стас.
Он помнил Диану Павловну очень смутно — для него она всегда была тенью за спиной доброго дедушки-доктора, расторопной и незаметной. Ничего общего с той, кого он видел перед собой сейчас.
— Ты, конечно, здорово вырос, был же совсем ребенок. Но я помню всех своих больных. Небось, уже школу окончил?
— Первый курс физмата. А вы тут… давно?
— Сразу после ординатуры я в частной клинике работала. Позже, после декрета, решила вернуться в государственную. Третий год здесь уже. Платят мало, пациенты порой такие вредные попадаются, что ух! — Диана Павловна закатила глаза. — Но кто ж их таких лечить будет, если не я?
Они обменялись еще несколькими фразами, каждая из которых далась Стасу с большим трудом. А затем он вспомнил кое о чем.
— Вы сказали, что помните всех своих пациентов… А помнитье, в соседней палате со мной девушка лежала?
— Та, что зайчика тебе передала?
Стас едва не закричал от восторга и неожиданности.
— Да! Вы помните, как ее зовут? А то я хотел бы с ней связаться, поблагодарить за доброту…
— Ой, там было такое странное имя… Георгинка ее звали. Георгина Сахно, если я не ошибаюсь. Имя как у голливудской актрисы, правда?
— А чем она болела?
— Пневмония, как и ты. Она же тоже при той жуткой аварии на реке пострадала, — Диана Павловна печально поджала губы. — Думаю, если ты захочешь ей написать, проблем не будет. Человека с таким именем должно быть легко найти в соцсетях.
— Спасибо, — с чувством сказал Стас. — Очень рад был с вами увидеться, Диана Павловна.
— Я тоже, — улыбнулась она, но тут же посерьезнела. — Конечно, обстоятельства нашей встречи не особо радужные. Твоя мама… ее лечить надо. Возможно, в реабилитационный центр отправить. Если она не перестанет пить, состояние ее здоровья серьезно ухудшится. И для тебя это будет нелегко.
Пробормотав «спасибояпонялдосвидания», Стас побежал искать триста тринадцатый кабинет, прикидывая, какие соцсети ему надо установить на телефон для поиска Георгины Сахно. Сейчас это казалось первостепенной задачей. По крайней мере, мысли о ней не вызывали у него желания выброситься в окно.
Коридор, соединявший два факультета, был открыт только со стороны физмата. На двери, ведущей в корпус кибфака, висел замок, и даже до него было никак не добраться из-за горы старых парт и сломанных стульев. Единственным плюсом этого места было окно с широким подоконником, выходящее на площадь. Одним из множества минусов — то, что здесь мерзли уши. Стас спохватился, только поняв, что собственных он уже не чувствует. По Даниному примеру он накинул капюшон, не отрываясь от смартфона.
— Ну что? — спросил Даня, косясь на Стаса.
За окном лил дождь, не только перекрасивший пыльно-серую площадь в цвет мокрого асфальта, но и заполнивший трещины и сколы плит, которыми она была вымощена. Даня и Стас ушли сюда с последней пары — чтобы поискать следы девушки с цветочным именем в интернете.
— Вроде установил. Так… Оно хочет мою почту. Зачем ему моя почта?
— Чтоб с Новым годом поздравлять. Блин, Стас, где ты такой взялся в свои семнадцать? Я как будто деда учу соцсетями пользоваться. У тебя же есть почта в принципе? Куда тебе документы о поступлении присылали?
— На мамину.
Даня поджал губы и, отобрав Стасов телефон, принялся регистрировать для него почтовый ящик. Стас не знал другого человека, кто так спокойно и без издевок реагировал бы на то, что он маменькин сынок. Он сам до недавних пор относился к такому положению дел с убийственным равнодушием, но затем баланс пошатнулся, матушка пустилась во все тяжкие, и уже Стас чувствовал, что должен взять на себя ответственность за их общее благополучие. Его словно заперли в замкнутом пространстве, а сверху неумолимо опускался пресс — и никак из-под него было не улизнуть.
Поэтому Стас полюбил походы в универ. Это — и то, что здесь был Даня, а еще где-то Капюшонник со своими помощниками калечил розовых зайцев и прятал в их податливые внутренности свернутые записки. Стас начал ловить себя на том, что все чаще смотрит по сторонам, выискивая розовые пятна в своем бесцветном мире. Пожалуйста, думал он. Подбросьте мне игрушку. Напишите в записке, что я должен сдохнуть. Не прекращайте.