Юлины слезы. Юлины головные боли. Юлино мелкое воровство — таблеточка за таблеточкой. Все это время Даня был рядом, все это время он был свидетелем — и ничего не видел. У него была Света, у него был Стас со своими розовыми зайцами. У него было столько поводов смотреть в противоположную сторону, пока тут же, в соседней комнате одиннадцатилетняя девочка решала, что больше не хочет жить.
Он никогда себе этого не простит. Даже если сожжет утюгом всю кожу, пытаясь уравновесить страдания сестры своей болью. Никогда.
Даня потащил Юлю в ванную, заставил выпить два стакана кипяченой воды (хорошо, что в чайнике с утра еще оставалось) — и снова спровоцировал рвотный рефлекс. Потом еще раз. И еще. Юля хныкала, стакан бился о ее зубы, а вода стекала по подбородку, но она не сопротивлялась, до боли сжимая Данины предплечья, и старательно пила и откашливалась, пока количество выкашлянных таблеток не совпало с числом тех, что она проглотила. Когда вода, выливавшаяся из Юли, стала прозрачной, Даня отнес сестру обратно в комнату, уложил на груду взбитых подушек и соорудил вокруг пестрый кокон из всех найденных шерстяных пледов. Юлю бил озноб — так организм реагировал на отравление и агрессивное промывание желудка. Только после этого Даня вспомнил, что в таких случаях вообще-то звонят в скорую. Диспетчер быстро расспросил его о состоянии Юли, уточнил, провел ли он первую помощь, и сказал ждать бригаду. На Птичку скорую никогда не вызывали, предпочитая справляться своими силами. Юлей Даня даже при видимом благополучном исходе рисковать не мог.
— Я не хотела, чтобы ты меня спасал, — обессиленно произнесла сестра, когда он закончил разговор и вернулся к ней.
— Я тебя и не спас.
Он подал ей кружку с теплым, чуть сладким чаем. Понял, что сестра слишком слаба, и придержал сам, пока Юля сделала несколько маленьких глотков.
— Ты не злишься? — спросила она.
Даня посмотрел в ее большие карие глаза. Сердце разрывалось от жалости, и он с чувством сжал сестрину руку, робко попытавшуюся проскользнуть под его ладонь.
— Нет.
— Мама будет злиться. Я не закончила домашку.
— Забудь про домашку, Юль, — нахмурился Даня. — Ты сделала это из-за мамы?
Ее губы задрожали, но, видимо, сказалась обезвоженность — плакать было нечем.
— Я устала. У меня очень болела голова. Я бы не успела доделать все к маминому приходу. Я больше так не могла.
Она уснула, доверчиво держа его за руку, и Даня, неожиданно тоже страшно уставший, думал, что так должно было быть всю ее жизнь. Он должен был стать ей старшим братом, лучшим другом, настоящим защитником — который не позволяет мальчишкам дразнить ее и берет на себя вину за мелкие пакости. Может, для этого еще не совсем поздно?
Осторожно высвободив ладонь, Даня взял футляр с Юлиной скрипкой и отнес его в подъезд. Не хотелось мешать ей шумом. Смычок Даня разломал надвое и выбросил, послушал, как орудие сестриной пытки — а теперь просто мусор — царапается о стенки мусоропровода на пути вниз. С самой скрипкой получилось сложнее. Размахнувшись, он изо всех сил впечатал ее в трубу мусоропровода — гул стоял секунд десять, корпус едва повредился, зато лопнувшая струна полоснула Даню по подбородку, рассекая кожу до крови.
— Сука, — прорычал Даня и решил попробовать с железной батареей. Скрипка сдалась после нескольких ударов. Даня растоптал то, что уцелело, убеждаясь, что больше никто никогда ничего на ней не сыграет, и отправил вслед за останками смычка. На футляр не оставалось уже ни находчивости, ни энергии, поэтому его бросил просто так. Пускай это будет первым, что родители увидят, когда поднимутся на этаж.
Приехала скорая. Врач непринужденно топтался по ковру в грязных ботинках, шутил и называл Юлю «барышней». Осмотрев ее, он похвалил Даню за «хорошую смекалочку». Помимо слабости Юля ни на что не жаловалась, так что срочно везти ее в больницу смысла не было. Оставив их со списком лекарств и рекомендаций и направлением к гастроэнтерологу на утро, врач укатил на следующий вызов. Было не очень понятно, поверил ли он в Данину историю о том, как сестра перепутала мамины таблетки с мятными леденцами, и повлечет ли вызов врача последствия в виде проблем с органами опеки у их родителей. Какая-то часть Дани на это даже надеялась.
Юля снова уснула, и он сел под дверью ее комнаты, как верный сторожевой пес. Подумать только, если бы Аня не встретила на вечеринке своего бывшего, если бы она не вернулась в общагу, размазывая слезы, и не вынудила его тем самым уйти от Светы пораньше… Нужно купить ей огромную шоколадку.
Сидеть было неудобно; Даня достал из заднего кармана джинсов телефон, экран приветственно вспыхнул улыбающейся и глядящей куда-то вверх Светой. Даня сделал этот снимок украдкой, пока она высматривала белок у крон еще не сбросившего осеннее золото парка. Поверх Светы всплыло сообщение от Стаса. Сейчас было не до него, поэтому, смахнув уведомление, Даня открыл книгу контактов. Стоило сделать еще один важный звонок — и надеяться, что все получится.