Он любил в ней очень многое. Ее красоту и понимание, ее юмор и решительность, ее искренность и высокий рост, раз за разом объявлявший войну его комплексам. Но легко любить то, что тебе нравится, то, что подсвечено для тебя солнцем и помещено в центр кадра — так, что не пропустишь. Легко увлечься — и просто не разглядеть, что где-то на дальнем плане есть что-то еще. К чему можешь оказаться не готов.
— Это просто зашло слишком далеко, — вытирая слезы, прошептала Света.
Фразы перемежались громкими всхлипами, и каждый был для Дани как удар плетью. И на каждом ему хотелось прижать ее к себе, обнять, пообещать, что все будет хорошо. Но это была бы слишком откровенная ложь.
— Я не знала, что Артем может пойти на это, думала, он просто ему пригрозит, но он сделал это, он убил Бычка, поэтому… поэтому… Я подумала, черт с ним… Даня, мне было очень тяжело без мамы. Я просто хотела спокойно жить… и не видеть каждый день напоминание о том, чего я была лишена. И не видеть его — рядом с тобой. Ты, — она сжала его руки в своих чуть липких от слез ладонях, — лучший человек из всех, кого я знаю.
— Я люблю тебя, — вырвалось у Дани. Даже не слишком гнусаво. И совершенно искренне. К своему удивлению, Даня обнаружил, что у любви бывает множество форм, и большинство из них — сложные. У любви бывает неевклидова геометрия и многомерные пространства. Бывают полумеры. Компромиссы.
Света шмыгнула носом и улыбнулась.
— Но не настолько, чтобы сбежать со мной.
Любуясь узорами света, скользившими по ее лицу, Даня кивнул.
— Не настолько.
Когда он вернулся, Стас стоял на открытой террасе и смотрел на реку. Кто его знает, о чем он думал, главное — заставить его молчать о том, что Света Веснянко была здесь сегодня ночью. Артем убил двух человек. Только Артем здесь — настоящий преступник. Дане не нравились эти мысли, но как здесь быть непредвзятым? Времени на беседы с совестью не оставалось.
Лохматый дед в тулупе носился по залам, продолжая причитать о «разбойниках», из-за которых его прогонят с работы. Сколько видели его маленькие, почти прячущиеся под кустистыми бровями глазки? Подняв одну из нетронутых бутылок у стены, Даня подошел к старику и ткнул ее в руки.
— Пейте.
Тот послушался и принялся раскручивать крышку с такой скоростью, будто собирался побить личный рекорд. Запрокинув голову, он принялся пить большими глотками. Отлично. Что бы он ни видел, никто не поверит старому алкашу.
Сомнительным поступком больше, сомнительным поступком меньше. Молодец, Даня. Дело осталось за малым. Даня повернулся к террасе, и его прошило ужасом.
Вот Стас стоял у перил. И вот его уже там не было.
27
Дилемма
Спустя десять лет Стас снова тонул.
Вода обожгла нёбо, затем носоглотку, затем устремилась в легкие. Привычный маршрут смерти, которая однажды не случилась. Дно реки было мутным и явно неблизким, так что время подумать у Стаса оставалось — ну, до тех пор, пока сосуды в мозгу выдержат нагрузку, а потом — как получится, так получится.
Когда дело касалось воды, Стас не принимал никаких решений.
Сколько бы раз он ни тонул, его спасали. Рядом оказывался кто-то — и вышвыривал его обратно в жизнь, дрожащего, мокрого, как новорожденного котенка, способного только помереть и обреченного на это — пусть даже в сухости и комфорте. Интересно, что будет, если дать котенку выбор?
Подумав об этом, Стас спрыгнул с перил и дал ноябрьской воде фору. И когда она оглушила его и ослепила, когда ее попытки протолкнуться ему в легкие стали настойчивее, в голове у Стаса сформировалось четкое понимание: нужно обратно.
Из безвольности он вдруг стал олицетворением целеустремленности и принялся загребать под себя воду; слышал в детстве, что научиться плавать по-собачьи — это проще простого. Ни хрена это было не проще.
Река упорствовала все сильнее и, будто трясясь от смеха, решительно отхлестывала его попытки закрепиться на поверхности.
Но в конце концов его, конечно же, спасли. Нащупали капюшон толстовки с надписью F*CK THE POLICE, потянули, обхватили за талию — и устремили вверх, к темноте и кислороду.
В конце концов его, конечно же, спасли.
Но за несколько секунд до этого он сделал свой выбор.
Черные Данины волосы облепили голову тонким шлемом. Выглядело забавно, но Стас не стал ждать, что Даня взъерошит их — сделал это сам. И напоролся на колючий, непонимающий взгляд.
— Т-ты д-дурак? — стуча зубами, спросил Даня. Кто его знает о чем: о внезапной фамильярности Стаса, о том, что он бросился в воду, или обо всем сразу.