Но видеть мир будущего как эпоху, свободную от страха войны, голода, нужды, и даже от болезней было бы, несмотря на всё, непростительным минимализмом. Однако если бы мы захотели мысленно глубже проникнуть в эту область неизвестного, то прежде всего нам пришлось бы расстаться со многими ценностями, которые сегодня считаются незыблемыми.
Одной из первых таких ценностей, на которую будущее – в своём направлении развития – вероятнее всего начнёт наступление, является наша – повсеместная сегодня даже среди большинства учёных (столь сильны привычки и бессознательные чувства человека) – приверженность ко всему «натуральному». Среди всех «натуральных» вещей наибольшее значение, разумеется, мы придаём собственному телу, которое мы, правда, прикрываем «искусственными» чехлами и покровами, перевозим в «искусственно созданных» транспортных средствах, порой кормим «искусственно выращенными» продуктами и даже поддерживаем его силы и помогаем в борьбе с «натуральными» его врагами, каковыми являются бактерии, «искусственными» химикатами лекарств. Иногда необходимо заменить какую-то часть этого бесценного своей «натуральностью» тела протезом или же аппаратом, усиливающим действие ослабевших органов (например, слуха). Однако мы всегда считаем (nota bene справедливо) эти протезы хуже чем то, что они заменяют; понятно, что каждый предпочитает свои волосы парику на лысине и собственные, пусть даже не совсем жемчужные зубы искусственной нейлоновой челюсти. Но это состояние преходящее; наступит время, когда вставные зубы будут лучше тех, которые создал организм, придёт также очередь и других, более важных его частей. Уже сегодня говорят, и не только говорят, о замене больного сердца новым, об искусственной почке, искусственной аорте, искусственных суставах или костях. Это только начало. Уже слышим от врачей о «банке крови», после которого наступит очередь других «банков», так что потерянную конечность можно будет заменить конечностью – наконец-то скажем это – трупа, пусть даже «свежего трупа», пусть даже «поддерживаемого в состоянии, подобном жизни, с помощью прокачки по его сосудам жидкости, подобной крови». Такая картина несколько нарушает наш покой. Однако мы уже слышим, что некий биолог привёл в движение конечности собаки, парализованной вследствие полного рассечения спинного мозга, таким способом, что на нервы конечностей этой собаки он подал поток электрических импульсов, записанных на ленте, подобной магнитофонной, предварительно зарегистрированных – записанных – у здоровой, ходящей собаки. Говорят, что это может стать великой надеждой на будущее для людей, разбитых параличом. Будут носить в кармане небольшую коробочку с кнопками с надписями «вперёд», «направо», «налево», «стоп» и т. п.; и будут приводить в движение самих себя, свои конечности, нажимая нужную кнопку. Об этом сегодня говорят как о вполне реальных вещах.
А будущее? Оно скоро заставит людей распрощаться с «натуральным», так быстро устающим сердцем; быть может, придёт очередь подверженной стольким мучениям системы пищеварения. После этого первого вторжения механизмов и искусственных приспособлений – то есть более сильных, более выносливых, чем «натуральные», а также, и это самое важное, заменяемых! – придёт время сделать следующий шаг: осуществить ещё более смелое и более тонкое вторжение в глубь химизма, микроскопических процессов в наших телах. Очень многое в них ещё можно сделать, усовершенствовать! Но это будет означать уже «прощание с природой» – шокирующее современного человека, почти неприемлемое. Конечно, эта большая волна перемен, эта биологическая революция приведёт к достижению долголетия, какого сегодня мы себе даже представить не можем. Но и с ним беда, так как наш мозг наверняка не сможет служить телу веками: очень скоро, переполненный массой воспоминаний, он превратится в мозг старца, влачащего жалкое существование, лишённого динамизма и живости мышления, теряющего способность впитывать новые впечатления. Поэтому и мозг, эта «святая святых», должен будет в свою очередь стать объектом исследований и, быть может, переделок… Каких? Генетических? Но здесь снова следует уяснить себе, в насколько широком диапазоне можно было бы творчески, преобразующе и одновременно осторожно воздействовать на плод, развивающийся в искусственной среде, вне матки – и где установить границу вторжению техники и химии в глубь этого последнего элемента природы, которым является наше тело и который до сегодняшнего дня ещё устоял перед вторжением техники в наше окружение, в наш внешний мир?