Так что делать? Оставить всё как есть?
Вот сейчас Екатерина узнает, что ты предрёк Павлу императорскую корону, и тебя, как монаха Авеля, отправят в Петропавловку. Вот оттуда ты и будешь влиять на историю…
Так Авель вроде в Шлиссельбурге сидел?
Ну, если тебе хрен слаще редьки, можешь и в Шлиссельбурге посидеть.
А кто Екатерине донесёт? Павел? Нет. Александр или Константин капнут бабушке?
Павлик Морозов тоже с доносом на отца никуда не бегал, но правильно поставленные вопросы дают нужные ответы… Да и где гарантия, что комната, где вы проводите уроки, не прослушивается? А если не прослушивается, то это неправильно – мало ли что эти учителя вкладывают в уши наследникам престола.
Зря я плохо подумал о Шешковском. Нет, Степан Иванович своё дело знает добре! Я не верю, что Александр или Константин, что-то могли сказать бабушке. Прослушивается класс, прослушивается. На следующий же день в Кирьяново прибыл фельдъегерь с приказом о моей отставке, предписанием убыть в своё имение и запретом въезда в Москву и Петербург.
Спасибо, что не Сибирь.
Теперь еду на перекладных. Свою коляску мне подарила Екатерина Романовна.
Станции, подорожные, смена лошадей. Филимон торгуется с ямщиками, станционный смотритель переписывает мою подорожную, грязь весенней распутицы – и так день за днём. Расстояние, которое я в прошлой жизни проехал бы за десять часов, едем уже шестой день.
Вот перед кем мне стыдно, так это перед Дашковой. Мою опалу она восприняла очень болезненно. А я боюсь, как бы всё это на ней не отразилось. Ведь считается, что я был её креатурой.
И в то же время, мне показалось, что она после ухода фельдъегеря, облегчённо вздохнула. По-видимому, она чего-то такого ждала. Надеялась, конечно, что я смогу встроиться в дворцовую жизнь. Не смог. Дурак!
Да, братец, дурак ты – не вышло из тебя ни председателя колхоза- миллионера, ни великого реформатора. Графа Монте-Кристо, кстати, тоже не вышло.
Ну, и ладно! Не очень-то и хотелось
Конечно, «не очень-то»… Как когда-нибудь скажет товарищ Бендер: «Придется переквалифицироваться в управдомы».
М-н-да! Всё, всё, домой, в деревню. Вон, уже и Рославль скоро.
Видимо я задремал, потому, как начало выпало из сознания.
Лошади стоят, ямщика на козлах нет. Глаза, сидящего напротив Филимона, напоминают чайные блюдца, в них ужас и растерянность… Перевожу взгляд. Чёрная дыра ствола пистолета, над ней бородатая рожа с повязкой на глазу. В голове дурацкая мысль – блин, почему всех злодеев рисуют с повязкой на глазу? Вторая мысль – удар левой рукой по пистолету, правой, двумя пальцами в глаза? Замечаю – ещё один пистолет упирается в грудь Филимона… Это не шах, это – мат.
– Выходь, барин. Только не балуй.
– Погоди, сразу не могу, надо ноги пристегнуть.
Нет, это бред какой-то! Откуда здесь разбойники? Если ямщик сегодня к вечеру не вернётся, завтра здесь уже будет всё прочёсываться.
– Не дури, барин… А что с ногами? – Тут его единственный глаз замечает обрубки моих ног. – Гдей-то тебя, паря?
– Под Измаилом.
В глазу отражается удивление, потом он почему-то увеличивается. Пистолет опускается.
Можно бить.
– Г-г-господин поручик?.. Ваше благородие!…
Я смотрю, как ест мой разбойник. Не такой уж здоровый, но какой-то… резкий, что ли. Волосы русые, борода неухоженная, руки крупные, сильные. Движения быстры и рациональны. Нет, на лидера разбойной шайки не похож – такие, как он, руководить не любят, любят независимость. Руководить любым коллективом, то же обуза… Видно, что толком не ел давно.
Филимон накрыл на сухой обочине. Позвал и ямщика. Ямщик вначале отнекивался, но когда Филимон достал флягу, отнекиваться передумал. Ему досталось больше нашего. Мы-то с Филимоном, можно сказать, только морально пострадали, а он ещё и физически – Савелий отключил его мощным ударом по затылку и вышвырнул с козел. Блин, ведь и убить бы мог. Что бы я сейчас делал?
– Ты когда ел-то последний раз, Савелий?
– Так учёрась, Ваше благородие.
Савелий оказался моим бывшим подчинённым. Под Измаилом он бежал практически за мной, вернее, за своим командиром полуроты. Видел, как его, ну, то есть меня, что-то подбрасывает вверх. Самому ему прилетело чуть позже – пуля пролетела сквозь голову через левый висок и вылетела из правого глаза. Ну, почти Кутузов, блин! Надо же, как бывает!… Нет, точно, мир имеет форму чемодана – под Измаилом было более тридцати тысяч наших войск, при штурме погибло более двух тысяч и, практически столько же, было ранено. Сколько из раненых выжило, сколько нет, не знаю, но двум людям раненым в одном месте ТАК встретиться через два с лишним года!…