– А ведь снаружи раковин нет?
– Всякое бывает, но снаружи они не критичны… Гм, вывернуть пушку наизнанку?
– Снаружи подогревать, изнутри охлаждать… Можно нарисовать?
Иван Михайлович пододвинул бумагу и достал свинцовый карандаш.
Я набросал схему Родмана. Иванов с любопытством на всё это смотрел, даже его иронический прищур куда-то пропал.
– Вот сюда подводим воду, здесь она сливается,.. а здесь подогреваем. Вы пушки льёте из бронзы?
– Не только. Для флота лили из чугуна.
– Может попробовать сначала на чугуне? Он вроде бы подешевле.
Иванов долго рассматривал мой набросок, зачем-то два раза переворачивал его вверх ногами.
– А у Вас ещё никаких идей не припасено? – Опять этот прищур…
Может рассказать ему о стали? Хантсман – то её уже лет как пятьдесят придумал.
А термин этот существует? Сталь-то слово немецкое, небось от Крупа пошло?
Так Хантсман тоже был обангличившемся немцем, по английски он вроде Гентсман.
Но моё молчание Иван Михайлович понял по своему.
– Не обижайтесь, Александр Фёдорович. Ей, ей, не хотел Вас обидеть. Просто это очень неожиданно и удивительно. Мы здесь головы ломаем, как нам и задание выполнить и качества нужного добиться, а тут приходит человек, можно сказать со стороны и предлагает сразу оба решения. Ну не удивительно ли?
– Если уж говорить откровенно, Иван Михайлович, то заслуги моей здесь никакой нет. Наверное, просто стечение обстоятельств. Я сейчас еду из Петербурга. А в столице мне попался журнал «Le spectateur français», там я и прочитал про способ, когда формы модели разделяются на части… Дорога всегда, знаете ли, располагает к размышлениям, вот я и решил попробовать предложить Вам этот способ. Признаюсь честно, боялся, что Вы меня высмеете, ведь я дилетант в литейном деле… А это, – Я показал на схему Родмана. – Так само собой как-то вышло. Ведь это же очевидно… Да ещё неизвестно, получится ли.
– Очевидно! Нет, он ещё и скромничает! Да Вы, голубчик, понимаете ли, что вот здесь нарисовали? Это может сделать переворот в литейном деле! На это… – Он показал на эскизы на столе. – На это привилегию надо брать. Непременно привилегию. – И помолчав, добавил, уже спокойнее. – Если получится, а я думаю, получится, помогу Вам с её оформлением.
– Ну, если долго мучиться, что-нибудь получится…
Вот ты зачем это сказал?
Иванов как-то странно на меня посмотрел, а потом, вдруг, разразился громким хохотом.
…
– Только, Иван Михайлович, я Вас очень прошу, если вдруг всё вот это действительно реализуется, не упоминайте моё имя.
Обедать меня Иван Михайлович пригласил к себе домой. Дом его, сравнительно небольшое деревянное строение, находится недалеко от его управления, на Московской улице. Впрочем, здесь всё недалеко.
Брянск сейчас, по моим меркам, просто большое село. По словам Ивана Михайловича здесь всего-то чуть более пятисот дворов, а населения – даже менее четырёх тысяч. В основном всё деревянное. Даже остатки крепости на Покровской горе, и те деревянные. Из кирпичных строений, кроме Литейного двора – Покровский собор, Спасо-Поликарпов монастырь, храм в честь Смоленской иконы Божией Матери и здание таможни. Правда на Красной площади (вот так!) начато строительство здания городского магистратат, думы и управы – значительное сооружение с высокой квадратной башней. Про магистра, думу и управу я у Ивана Михайловича спрашивать постеснялся. Мне казалось, что это всё одно и то же. А вдруг нет? Это же вещи для них элементарные, а я вот не знаю. Оправдывайся потом.
– Иван Михайлович, а железом вы занимаетесь?
– Прошу прощение, Александр Фёдорович, Вы имеете ввиду – выплавляем ли мы крицу? Нет, не выплавляем. Если нам, для каких-то нужд нужно железо, нам его поставляет Андрей Андреевич Гончаров, у него завод в Радице. Домна и шесть молотов.
Гончаров?!!! Кто такой? Никогда про такого заводчика не слышал. Были Мальцевы, Губонины, Никулин был… кто ещё?.. Ах, да – Могилевцевы…
Так эти в 19 веке были, а в 18 может это чей-то будущий тесть, ну того же Никулина…
Да нет, Никулин вроде бы уже в 18 веке завод построил.
Надо бы познакомиться.
Предложить ему пудлингование? Ты здесь и так напредлагал, ещё одна новация и начнут коситься. Кто это здесь такой выискался вумный? А не шпиён ли?
Ну, во-первых, ничего инновационного в пудлинговании нет. Во-вторых, почему сразу «шпиён»?
А здесь все подозрительные – «шпиёны». И не забывай – ты вообще-то в опале. Тебе приказано ехать в имение, вот и ехай, и не чирикай!
Дом Ивана Михайловича изнутри мне показался больше чем снаружи. Первый этаж, по-видимому, для прислуги, кухни и подсобных помещений, на втором живут сами хозяева. Лестница на второй этаж крутовата для меня. Поднимался, подтягиваясь за перила. В небольшом холе на втором этаже (или это называется вестибюль? ну, в общем, небольшая комната с цветами в кадках) нас встретила невысокая худенькая женщина, жена Ивана Михайловича – Устинья Михайловна. Меня представили.