"Представляю, как напуганы Игорь, Таня и Никитишна, - думала Олеся, выбираясь на оживленную городскую улицу и высматривая, где можно тормознуть такси. - Валерка уже давным-давно искупался и спит. И даже не знает, что его блудная мамочка все никак не попадет домой. Надеюсь, папуля тоже не в курсе, а Игорь еще не успел поставить на уши всю шлимовскую милицию. Но разве я в чем-то виновата? Меня увезли против моей воли. И шампанское я пила под дулом автомата. Нет, я тут ни при чем. Мне еще повезло. Все могло кончиться гораздо печальнее. Интересно, что с джипом? Они его хотя бы захлопнули, когда накатались? Придурки, иначе и не скажешь. О, моя бедная Татьяна. Наверное, слонялась по аллее до посинения, а потом нашла в сумке сотовый и позвонила Игорю. И Игорь ее забрал. Как же они сейчас волнуются! Но ничего, я почти вернулась в лоно семьи".
- Знаете, у меня нет с собой денег, - торопливо объяснила Олеся водителю остановленного такси, заглядывая в кабину, - но я вам вынесу из дома. Хорошо?
Таксист кивнул. Олеся с удовольствием устроилась на теплом сиденье. Ее фривольный наряд явно не соответствовал температурным условиям наступившей ночи.
- Куда, мадмазель? - спросил шофер. 4 - Солнечная, 4.
- Где это? - удивился таксист.
- Знаете новый дом из красного кирпича на пересечении с Васильевской улицей.
- Васильевской?
- Да. Не знаете? Ну как же? Ну, вот еще там фирменный магазин "Шоколадная роза". Конфеты продают.
- Девушка, вы мне голову не морочьте, - потерял терпение таксист. Какая такая "Шоколадная роза"? Какая Васильевская? Что за новости? Я Валомей знаю как свои пять пальцев.
- Валомей? - тихо повторила Олеся, чувствуя, что ее несчастная голова, и так немного ненормальная от выпитого шампанского, сейчас окончательно откажется соображать. - Валомей? А где Шлимовск?
- Шлимовск? - удивился таксист и посмотрел на пассажирку, как на больную. - Шлимовск, милая, это четыреста километров на север. По лесам и болотам. А здесь, к твоему сведению, Южный Валомей.
Валомей, да еще и Южный, добил Олесю окончательно. Ничего не понимая, она молча выбралась из теплого салона автомобиля и замерла на обочине. Таксист пожал плечами и наступил на педаль газа.
Ребенок сидел в корзине и заливался горькими слезами. При появлении Вадима он увеличил громкость и завопил самозабвенно, яростно и почти до хрипа. Вадим взял младенца под мышки и поднял до уровня своих глаз,
- Знакомься, - сказал он, с отвращением разглядывая пунцовое личико, я твоя новая мамочка.
Ребенок замолчал всего лишь на пять секунд. Потом приободрился, набрал в легкие побольше воздуха...
- Не надо, я очень тебя прошу, - взмолился Вадим. - А ну, заткнись! Убью!
Угрозы киллера волновали младенца так же мало, как требования бастующих шахтеров российское правительство. Его следующий вопль мог бы украсить золотую коллекцию звукорежиссера, работающего с кинотриллерами.
В стену забарабанили.
- Перестаньте издеваться над маленьким! - раздался от соседей женский крик, - да сколько же это будет продолжаться?! Я сейчас милицию вызову!
При слове "милиция" Вадим моментально закончил вхождение в образ добропорядочной мамаши. На угрозы ребенок не реагировал, значит, надо было действовать тоньше.
- Ну, давай договоримся, мужик! - упрашивал Вадим, качая малыша на груди. - Разве мы с тобой не договоримся? Мы ведь мужики оба, что же мы, не договоримся? Давай, ты быстренько заткнешь хавальник, а я придумаю, чем тебя порадовать... Да ты жрать хочешь! - догадался наконец наемный убийца, не очень сообразительный, надо признать. - Вот оно что! Так я мигом! Только не ори, прошу тебя! Зачем нам милиция, а? Нам милиция совсем ни к чему. Не ори, козел, кому сказал!
Вадим ринулся на кухню. На кухонном столе толпилось несколько стеклянных бутылочек и банки с детским питанием.
- Вот еда, смотри, я тебя не обманываю, - сказал Вадим, тряся ребенка над столом. - Сейчас все сделаю! Только немного помолчи!
Вадим заметался, не зная, куда пристроить детеныша. Вернулся в комнату, схватил корзину, бросил в нее своего орущего мучителя и помчался обратно на кухню.
- Так-так-так, - бормотал он, разглядывая жестяную банку, "вскипятить воду"... Где вода? Вот. Сейчас. Эй, не вылазь! Надо же, ушлый какой тип!
Ребенок сидел в корзине на полу и дергал обои за отошедший край. Это занятие настолько его увлекло, что он на несколько минут забыл про свое невыносимое горе и перестал вопить.
- Вот и молодец, занялся делом! Что тут еще? "Прокипятить бутылочку..." Спятили! Времени нет. "Одна мерная ложка на тридцать миллилитров..." А сколько вообще? Тебе сколько месяцев?
Ребенок закашлялся. У него изо рта торчал кусок обоев. Вадим бросился на помощь. Пострадавший ухитрился в момент реанимации уцепиться за волосы Вадима и вырвать некоторое количество.
- Ах ты, скотина, - задохнулся от боли и несправедливости Вадим. - Я тут для тебя еду, как идиот, готовлю, а ты...
Грубых слов юное существо, очевидно, не переносило органически. Губки поползли вниз, рот искривился, носик сморщился - малыш с упоением приступил ко второй части концерта. Из комнаты опять донесся стук и женские вопли.
- Все, все, я пошутил. Ты хороший. Это я скотина. Только не плачь, только не плачь, умоляю!
Как же ему хотелось пристукнуть младенца! Но вместо этого, Вадим показал ему бутылочку. Порошок не размешался, плавал комками, но приглашать к трапезе два раза не пришлось. Ребенок вцепился в соску, как волчонок, зачмокал, закатил от удовольствия глаза.