- Оплачивайте за проезд!
- Что? - Олеся резко отпрянула от троллейбусного окна, вернувшись к действительности. "Оплачивайте за проезд", - разве так говорят, удивилась она. Это было самым маленьким удивлением из тех, что ждали ее впереди. Кондуктор - утомленная своим бесконечным путешествием по кругу тетка тяжело нависла над Олесей.
- Девушка, за проезд оплачивать будете?
- Сколько? - с затаенным ужасом спросила Олеся. Последний раз она ездила в общественном транспорте лет сто назад.
- Полтора, - буркнула кондукторша, разглядывая Олесину ключицу.
- Рубля?
В глазах женщины блеснул красный терминаторский огонек - в ней возрождался интерес к жизни.
- Нет, шиллинга, - весело, с издевкой ответила она, перемещая взгляд с Олесиной ключицы на ее испуганное лицо.
Полтора рубля! Что значила эта сумма для Олеси сегодня утром? Ничего! Но сейчас у Олеси не было при себе даже носового платка.
- Ну так что? - не отступала тетка, большая, грузная, сердитая. Девушка! Я жду.
- У меня нет денег, - прошептала Олеся. - Что?
- Нет денег...
- Посмотрите, у нее нет денег! А мне-то что! Бесплатно ездить все горазды!
Четыре запоздалых пассажира прислушивались к диалогу контрабаса и свирели. Троллейбус затормозил, двери с дребезжанием разъехались в стороны.
- Ну-ка, выходи! - воинственно заявила кондукторша и грубо схватила Олесю за локоть.
- Вы что? - возмутилась Олеся и выдернула руку. - Мне надо на вокзал!
- А в Париж тебе не надо? - элегантно сострила тетка. - Ишь, вырядилась! Ни стыда, ни совести! Вертихвостка! А наглая какая! Посмотрите на нее! Да она...
В следующую минуту Олеся узнала о себе много нового. Словесное внушение было столь убедительным, что она вмиг скатилась по ступенькам троллейбуса и оказалась на улице. Ее щеки пылали от стыда, в глазах стояли слезы обиды. Впервые за двадцать два года Олеся услышала в свой адрес подобные выражения и эпитеты. Да и не только в свой адрес, а вообще. Ее жизнь была наполнена красотой и изяществом, рифмами Петрарки, холодными красками Норманна, прозрачной музыкальной акварелью Шуберта, экзальтированной живописью Эль Греко, изысканной графикой Хиросигэ. Короче, к восприятию грубостей и мата утонченная барышня была совершенно не подготовлена.
Один из пассажиров - мужчина лет сорока в мятой шелковой рубашке веселенькой латиноамериканской расцветки - выскочил следом за Олесей на пустынную ночную улицу.
- Девочка! - окликнул он негромко. Олеся посмотрела на него в растерянности.
- Что?
- У тебя нет денег? - вкрадчиво начал мужчина. У него были противные тонкие губы и бегающий взгляд.
Олеся кивнула.
- Так ведь можно заработать.
Уголки тонких губ, растянутых в сальную улыбочку, вздрагивали. Олеся в ужасе отшатнулась.
- Постой, глупая! - Мужчина попытался схватить Олесю.
Но та извернулась коброй, выскользнула и пустилась наутек.
Она мчалась не разбирая дороги, перепрыгивая через канавы, звонко хлопая подошвами по мокрому асфальту, попадая в фиолетово-белый свет ночных фонарей и ныряя в страшную тьму. Вокруг не было ни души. Город спал. Троллейбусная остановка скрылась где-то позади. Олеся завернула за угол дома и остановилась, хватая ртом воздух, задыхаясь. И поняла, что попала в очень оживленное место.
В широком проезде, образованном стенами пятиэтажек, в полумраке слонялись группы людей. Время от времени, светя фарами, в проезд вплывали автомобили. Олеся пригляделась. Две девушки в коротких темных платьях и на шпильках о чем-то разговаривали с водителем через открытое окно. Потом одна из них села в машину и уехала.
Следующая иномарка въехала во двор с противоположной стороны, выхватывая желтым ближним светом погрешности неровной дороги и бордюры. Едва притормозив у сумрачной стайки девиц, автомобиль тронулся дальше и остановился в пяти метрах от застывшей Олеси. Два парня из красного "ниссана" смотрели на яркое пятно, каковым являлась на этой загадочной темной улице сине-белая Олеся, и ждали, что девушка подойдет. А девушка и не собиралась.
- Эй, тебя что, парализовало? - спросил один из парней, высовываясь в окно. - Иди сюда!
- Зачем? - настороженно спросила Олеся. Парни переглянулись и засмеялись.
- Первый раз, что ли? - предположили они. "Господи! - поняла наконец-то Олеся. - Куда я попала! Это же ночная ярмарка проституток. О-о-о, - застонала она, - я хочу домой, к Игореше, к Никитишне! Игорь, милый, забери меня отсюда! Пожалуйста-а-а! Я буду хорошо себя вести! Я больше никогда не буду тебя ругать, что ты оставляешь включенным тостер! Я буду сама делать тебе утром бутерброд! Я научусь варить борщ, который ты так любишь! Я буду разумно тратить заработанные тобой деньги! Я... Только забери меня отсюда!"
- Выбор вообще-то большой, - напомнил вербовщик. - Ты шевелиться будешь или нет?
- Да двигай, Вить, она вареная какая-то. Зачем нам такая нужна?
- Ну, хорошенькая ведь!
- Тебя что, ее лицо интересует?
- Ладно, возьмем кого-нибудь поэнергичнее. Давай вон тех двух...
Но владельцам красного "ниссана" так и не удалось завербовать исполнительных и трудолюбивых красавиц, по крайней мере на этой территории, так как в следующее мгновение все участники ночного рынка были ослеплены пронзительными фарами милицейского "уазика". Он с ревом ворвался во двор, словно разъяренный бык на песчаную арену корриды.
Иномарка плавно дала задний ход и скрылась в просвете между домами. Никем не арендованные девицы заметались, засуетились, пытаясь избежать встречи с милицейским десантом. Многим удалось скрыться, но Олеся оказалась в числе самых нерасторопных. Она ничего не успела понять, забилась дохлым воробышком в крепких руках молодого стража порядка и вскоре с замиранием сердца обнаружила себя в тесном железном чреве "уазика". Вокруг плевались грязными ругательствами, вопили, орали, толкались выбитые из графика ночных работ жрицы любви в количестве пяти человек.