Бишоп сделал знак скучающему за конторкой секретарю, и тот усердно заскрипел пером, записывая каждое слово.
— Продолжайте, — кивнул инспектор.
— В церкви, когда я увидел ее в серебристом платьице, наглухо застегнутом у ворота, в такой же шляпке с вуалью, то сразу подумал, что мир еще не видел более невинного и неискушенного создания. И ужаснулся, вспомнив свои нечестивые мечты и…
— Желания, — подсказал инспектор. — Вы излишне лиричны. Излагайте, пожалуйста, кратко и без поэзии. Договорились? Все, только самое важное.
— Тогда я пропущу подробности первой брачной ночи. Точнее ее первой половины. Скажу только, что я был предельно нежен и тактичен…
— Довольно. Я вам верю. И он верит, — инспектор кивнул в сторону секретаря. — Или вы хотите, чтобы вместо ваших показаний он написал поэму?
— Нет. Не надо поэму, — Каннингем замотал головой, — я так расскажу. Сжато. Так вот. Когда я опустил усталую голову на подушку, Милдред вдруг сказала нежным голосом: «А теперь, может быть, попробуем „дилижанс“?» «Что?» — переспросил я, подумав, что ослышался. «Неужели ты не знаешь об этом новом способе?» — удивилась она, — «все журналы о нем пишут». Но я не знал. Бедная моя девочка в отчаянии заломила руки. У нее такие тонкие ручки, совсем как веточки, и я испугался, что заламывая руки, она может их и переломать, поэтому не стал выяснять, откуда такие познания. Согласитесь, довольно странные, для дамы, бывшей еще совсем недавно девицей.
— Дилижанс? — удивился инспектор Бишоп. — Что-то французское?
— Понятия не имею. Знаю только одно, что из-за этого неизвестного никому способа любовной игры я потерял любимую женщину. Она выгнала меня. Все кричала: «Ты мне больше не муж, раз не знаешь способа „дилижанс!“».
Уши Бишопа медленно поползли вверх, что выражало крайнюю степень удивления:
— Даже так, — пробормотал он. — Значит, это, действительно, что-то стоящее…
— Я надел вот этот самый костюм, в котором несколько часов назад стоял у алтаря. И ушел.
— И вы пошли в заведение мадам Доры?
— Конечно, нет, — возмутился Каннингем. — Как вы только могли такое подумать? Я просто отправился на улицу, чтобы подумать. Проветриться, наконец. Ведь не каждый день людей изгоняют с брачного ложа по такой неясной причине. Когда я вышел, уже светало и в воздухе висел этот туман, отвратительный желтоватый туман, который стал появляться в последнее время. За два шага ничего не было видно. Не знаете, откуда этот туман?
— Промышленность, — протянул Бишоп, с явным наслаждением смакуя каждый звук. — Развиваемся, вот и туман стал желтым. От заводских труб.
— Так я и подумал. — Согласился Каннингем. — Уж очень вонюч. Так вот, я спустился с крыльца и пошел, куда глаза глядят. А точнее — к Темзе. Было холодно, и мне подумалось, что вода, наверное, совсем ледяная. Вернее, это мне подумалось, когда я уже проделал примерно милю. И расхотел топиться.
— Вы решили утопиться?
— А вы бы так не решили в моей ситуации?
— Я бы и в своей так не решил. К тому же вас, все равно, скоро повесят, так что не переживайте.
— За что же?
— За убийство мадам Доры.
— Не убивал я ее. Я вообще впервые в жизни ее увидел. За что убивать? Я лучше дальше расскажу, сами тогда поймете, что неправы. — Джон Каннингем так разнервничался, что даже начал заикаться. — Я… я в этом тумане решил просто свернуть и пойти в другую сторону. Нет, не домой, там меня не ждали. Просто, куда-нибудь. И тут услышал, как рядом остановился кэб. А потом меня кто-то окликнул: «Джон, ты ли это?». Человек, выглянувший из кэба, оказался моим старым товарищем, с которым мы сто лет не виделись. «Эй!», — крикнул он кучеру, — «поворачивай. Только захватим вот этого человека». Я уселся на жесткую скамейку, обитую грубой кожей. И хотя кивал на все его излияния и радостные восклицания, но, кажется, сам не проронил ни слова, даже не спросил, куда он меня везет.
— Как имя этого человека? — спросил Бишоп.
— Да зачем вам? Впрочем, извольте — это был Урия Кавендиш, если это имя, о чем-то вам говорит.
— Ни о чем не говорит, кроме того, что этот человек отвез вас к мадам Доре, а вы ее убили.
— Ни к какой мадам Доре он меня не отвозил. Он привез меня в клуб, и заказал кофе и виски. Я сам в клуб давно не наведывался, и очень удивился, что панели обтянуты новым синим плюшем и биллиардный стол заменен в цвет. Везде происходили какие-то перемены.
— «Где ты развлекался всю ночь?» — Спросил Урия, как только я снял плащ. — «У тебя такой парадный вид, только вот хризантема пообтрепалась. Надо ее выкинуть».