Так это увидела и так подумала сестра Евдокия, все они словно нанизались на одну нить, друг за другом. В иной подобный вечер теплые костюмы были бы лишними. В подобный вечер голые спины и декольте у дам даже не вздрагивали бы от прохладного воздуха, особенно если учесть и фактор суетности. Но вечерние туалеты остались в шкафах, мужские костюмы и разноцветные рубашки — тоже, явно не это оказалось сейчас самым важным, хотя воздух всего за несколько часов вобрал в себя тепло лучей, песок почти высох, шум моря затих… Верно, что солнце в этот час уже зашло за горизонт, его лучи погасли и везде царит предвечерний сумрак со своей влажной прохладой, корона звезд набухла, как почки на ветке, поэтому
— тепло такой мягкой ткани все-таки не будет лишним, не так ли?
особенно когда двери на веранду открыты настежь и граница между залом и садом едва различима, невидима, чтобы легкие свободно дышали воздухом с запахом водорослей, в изобилии появившихся на берегу в последние дни непогоды,
— воздух снаружи все еще прохладен.
Это тоже могло бы послужить объяснением всеобщего однообразия в одежде, когда все входящие в столовую были похожи на школьников в форме или, а почему бы и нет? на солдат… вот только солдаты не носят юбок… Нет, если бы кто-нибудь посмотрел так, это было бы единственным оправданием смущения от утраченной индивидуальности, хотя бы внешней, от отсутствия собственного запаха, отказа от характерного цвета… Но об этом никто не подумал в этот вечер, значит, никто и не смотрит так — решила про себя сестра Евдокия: нет, уже вовсе не холодно, нет и пробирающей до костей сырости, и все же, вопреки этому, вместо вечерних туалетов — тридцать три шерстяных костюма песочного цвета… причина этой одинаковости в другом, она скрывается в слове, которое каждый сказал про себя,
благодарю,
— благодарю вас, говорила сестра Евдокия каждому, встречая у дверей.
Только мисс Вера отличалась от других, но ее отличительный знак был объяснимо необходим — ее голова была увенчана цветным тюрбаном, слишком высоко, по ее желанию, накрученным в три ряда, просто надо же было чем-то прикрыть сожженные волосы, прекрасный тюрбан, мисс Вера, прекрасный тюрбан, ну вот, видите, выход всегда найдется, и кому нужны были эти слезы, тюрбан соорудила Ханна. Она умеет скручивать шелковую ткань ровными лентами, вплетая их одну в другую, как в косу, перекидывая и завязывая их потом сзади, и тюрбан может величаво возвышаться на чьей-нибудь голове, на этот раз — на голове мисс Веры, а когда-то раньше, больше месяца назад по календарному времени, когда Анастасия впервые увидела ее в коридоре, тюрбан был на ее голове, естественно другой, не тот же самый, а более деликатный… когда я впервые увидела тебя и мы стали соседками, стена к стене, ты была с тюрбаном на голове, таким цветным, и с серьгами, помнишь, Ханна? Почему бы тебе не сделать такой же для мисс Веры, она так оплакивает свои волосы и утверждает, что даже не спустится на ужин в столовую…
Эти слова произнесла Анастасия, это была ее идея, высказанная в полдень, и вот — проблема полностью решена, мисс Вера выглядит величественно, она справилась со своими слезами, а когда увидела себя в зеркале, даже улыбнулась и забыла все свои угрозы и прочие житейские соблазны,
— благодарю, — сказала она,
и на ужине гордо подошла к столу, где уже были выставлены различные закуски, при входе в зал все могли почувствовать ароматные запахи еды и приправ, боже, какая закуска, нам предстоит пиршество, раздались восклицания, когда отдыхающие увидали столы, а на них — артишоки с грибами, гусиный паштет, раки на листьях салата, заливной язык, маринованные кружочки сельдерея, а отдельно для каждого на тарелочке — соте из устриц и, разумеется, вино, в этот вечер не забыли ни о вине, ни о хрустальных бокалах, об этом специально распорядилась сестра Евдокия… и столы, изысканно сервированные серебряными приборами, завернутыми в салфетки…
— в этот вечер еда выглядит как украшение, не правда ли? — сказал кто-то, и сестра Евдокия покраснела от удовольствия, ведь от попыток украсить зал осталась лишь одна гирлянда, которую француженка подвесила к люстре, прежде чем потерять равновесие и успеть схватиться за солнечный луч, во что она сама не поверила по причине невероятности этого факта. Гирлянда, эти неаккуратно склеенные друг с другом цветные бумажки и цепочка из фольги, нелепо висит над столом, за который сядет доктор, при входе в столовую взгляд каждого упирается в нее, потом поднимается и, покачавшись, опускается от люстры вниз, обратно к столу… и я смотрю так же, подумала сестра Евдокия, и зачем только ее оставили, ведь всё убрали — и бумажки, и грязные следы… нет, всё в порядке, всё в порядке, вот только гирлянда…