— поднимите ее, Дебора, — испуганно сказала сестра Евдокия,
— вы считаете, что она мне действительно понадобится? — Но всё же наклонилась, ее волосы плавно опустились вниз, коснувшись пола, молоко и мёд, подняла карту, собрала листки и небрежно засунула их между страниц,
— разложите их по порядку, нельзя же так, — не выдержала сестра Евдокия,
— а на них нет номеров, откуда мне знать, куда именно их засунуть, — ответила Дебора и с безразличным видом ленивой походкой пошла на место, сестра Евдокия молча проводила ее взглядом, пока та не села.
и тогда подошла ее очередь.
О имена! Произнесла Анастасия, это «о» затерялось где-то в голосовых связках, так и не открыв путь голосу, она попыталась представить себя в собственном имени, имя в своем теле, его звучание, звук за звуком, ноги, руки, торс, эти глаза, этот нос, слегка сведенные брови, рот, язык во рту, способный перевернуться в процессе произнесения слова «Анастасия», буква за буквой до полного соединения имени и тела, соединения, которое, однако, в этот момент распалось, но представление оказалось слишком абстрактным, невозможным, а если ошибка, а если это не мое имя, но другого же нет, ошибочно оно или нет, но мое имя — это алиби, это алиби, начала она повторять, пробираясь между столами, позвали меня … это абсолютное алиби моего «я», сейчас каждый понимает, что у меня есть алиби, а я понимаю алиби всех, у нас у всех есть алиби, и поэтому мы здесь, и встала перед сестрой Евдокией, та подала ей карту, совсем тоненькую, самую тоненькую, ужасно тоненькую… Анастасия взяла ее левой рукой, застыв на месте, этого не может быть в самом деле, чтобы она была такой тоненькой, пустой, недостаточной,
— сестра Евдокия, а почему моя карта такая тонкая? Может быть, выпали какие-то листки?
— исключено, — ответила та, — это всё. И пожала плечами, как бы снимая с себя ответственность, а Анастасия положила карту на повязку правой руки, используя ее как подставку, и открыла, на первой странице увидев свое имя. О имена!, на второй эпикриз, это я знаю уже давно, а на третьей — всего одно слово, она прочла его и даже произнесла вслух:
melencolia II,
она растерялась, слово медленно доходило до ее сознания. Сестра Евдокия терпеливо ждала, когда она отойдет, ей явно нечего было сказать, да и не нужны были никакие объяснения, а я, о чем я могла бы ее спросить? И только тогда заметила — это бросилось в глаза,
— здесь ошибка, сестра Евдокия,
— какая ошибка?
— посмотрите, что здесь написано.
Сестра Евдокия склонилась над ее рукой и, заглянув в страничку, прочла про себя, ведь карты конфиденциальны,
— а что вас смущает?
— посмотрите внимательно на слово «меланхолия»,
ей уже было не до конфиденциальности, ведь это касалось только ее, и ей решать, сообщать или не сообщать это всем.
— так не пишут, доктор ошибся.
сестра Евдокия пригляделась повнимательнее,
— да, но доктор не ошибается, — сказала она без колебаний, ей явно нечего было добавить,
— и всё же он ошибся,
настойчиво повторила Анастасия во всеуслышание, словно это было самое важное — одно неправильное слово, одна неправильная буква, которая могла быть причиной того, что ее карта оказалась такой пустой, здесь, конечно, не было никакой связи, и всё же… нужно, чтобы все слышали, ведь и в их картах могут быть ошибки, но они были искажены множеством слов и нуждались в исследовании, а в ее — одноединственное слово, всё заключается в нем, а значит, это намного важнее для нее.
— садитесь, Анастасия, что написано, то написано,
— но я хочу, чтобы это исправили, а вы не можете? я и сама могла бы исправить, но моя рука…
— нет-нет, что вы? это же документ… фальсификация…
— я хочу совершенно официально, никакой фальсификации…
— но я же вам сказала, здесь нет ошибки, это невозможно,
сестра Евдокия начала заламывать руки от невозможности доказать свое, а Анастасия вспомнила, как она заплакала тогда, на ужине, ей вдруг стало стыдно, и от смущения она даже не спросила, при чем тут римская цифра «два» после ее melencolia?..
— простите, — сказала она, — я подожду доктора, он исправит,
и пошла на свое место, услышав уже за спиной следующее имя.
Зара, Анастасия разминулась с невысокой, очень бледной женщиной, которую уже видела в читательском клубе,