…presto… mezzo forte… crescendo… ну вот, а сейчас вступай…
espressivo
… когда она услышала, как его, а точнее — ее, скрипка включается в импровизацию одновременно с нею после завершения темы, то на миг испытала желание сопротивляться, но не ему, не этому чуть немощному звуку, который — единственный — мог поддержать ее звук, а своему собственному экстазу, который, возможно, не позволит ей абсолютно точно следовать за ходом его восьмушек, переходящих в шестнадцатые, волнами взлетающие вверх и потом так резко спускающиеся в нижние регистры обеих скрипок, где тон ее Маджини уплотняется и концентрируется до той кровавости, которая позже буйно прорастет в хроматизмах, следующих за музыкой все выше и выше и вытягивающих ее до так трудно дающихся хрустальных тонов в crescendo, росо crescendo, sempre crescendo… но желание сопротивляться внезапно оставило ее… так нельзя… потому что именно экстаз, в сущности, удерживает всё, делая его возможным — вопреки или именно благодаря рукам этого мужчины, все более прозрачным в своей невероятной гибкости, которую она ощущала на своей коже, взгляду, следующему за ней, точности, с которой он встраивался в изменчивые регистры ее скрипки, ритму, пульсирующему между ними в динамике наступающих тридцать вторых, нанизанных друг на друга сначала ее, а потом его пальцами, в непрестанной гонке — одна за другой, одна через другую…
… может быть, всё это мне просто кажется…
мелькнуло в ее сознании, но мыслей не было, все они были полностью погружены в миражную ясность звука, хотя и рвались выйти за его пределы — туда, где царит леденящий холод, идущий от какой-то прозрачной, лишенной опоры структуры и слепящей белизны, которая, словно комок, возникала то в груди, то в животе, а скорее всего — точно в матке, куда она была буквально «вбита» и пульсировала, как острейшая боль и жаркое желание в интервалах наслаждения, интервалах мучения… это мучительно… и хотела освободиться, но это невозможно, потому что наслаждение это приятно, перед ним так трудно устоять… Вирджиния закрыла глаза, хотя и с открытыми глазами уже давно не различала, темно в комнате или светло…
… эти арпеджио в pianissimo, pianissimo… стихни до исчезновения, утони…
… dolce… dolce
а сейчас помоги мне…
в какой-то миг, когда трезвучия развернулись в бесконечную нить, сплетающую звуки между ними обоими, она почти потеряла сознание, почувствовав свою беспомощность, словно вот-вот выпустит из рук эту шелковую нить, протянувшуюся в лабиринте и связавшую ее струны с тем, что захватило ее, и тогда неизбежно все исчезнет — или она, или музыка, льющаяся из-под ее пальцев обратно к ней… ей показалось, что где-то вдалеке она слышит его голос, откликающийся на ее страх
… пустая струна…
и нить порвалась, шелковый обрывок вытянулся вверх в аккорд, а Вирджиния ушла в паузу, в дух, она утонула в бескрайнем одиночестве — том беззвучном, жаждущем ее исчезновения и последнего отступления… такого безвозвратного, как смерть…
а потом звук появился вновь…
позвал ее
росо a росо crescendo — подумала она, остались только музыкальные фразы, оформляющие динамику ее тела, обрисованного смычком… он почувствовал ее, и Вирджиния услышала, как тон в скрипке напротив, совсем нейтральный и не мешавший ей до сих пор, постепенно раскрывается, набухает, и вот сейчас они оба заиграют на соль-струне с ее таким особенным тембром — единственной, которая всегда отмечается в партитуре, потому что необходима,
sol G
душка ее скрипки слилась с ее душой, погрузившись в мучительную негу ее тела, с каждым движением смычка все более вертикально вбирающего в себя его волнообразные движения…
sempre crescendo
sempre crescendo
fortissimo
и снова нужно было пройти по всей шкале в хроматизме, обойти каждый тон — все глубже и глубже в полутонах, вплоть до нового болезненного затухания, в котором сменится и тональность, пробивающая себе путь к мажору… хотя нет, это все еще далеко,
а пока — лишь ожидание
она попыталась открыть глаза и поймать его взгляд — да, он смотрит на нее, следит за ее малейшими движениями и сейчас должен ответить ей, отступить, предоставив ее самой себе… звук его, а точнее — ее, скрипки прервался…
нет, меня не бросили, и это восхитительно…