— Скажи все-таки, почему ты это сделала?
Я не поняла ее…
— что именно?
— ладно, ничего, — сев в машину, Анна помахала мне изнутри.
Дорога покрыта мелким щебнем, из-под колес вылетели камешки, один из них упал мне под ноги…
Когда я закрывала за собой ворота, они снова заскрипели раздражающе и тревожно на фоне замершего в спокойствии воздуха: цветов, травы, водяных брызг, орошающих почву, старательно уложенных камней… правда, всегда найдется что-нибудь, пребывающее в запустении, не бывает так, чтобы все было идеально… и пошла к зданию по боковой аллее вдоль ограды — решетки из небольших ромбов, соединененных друг с другом, как на воротах, с маленькими заостренными шипами, на уровне глаз — взгляд скользит по ажуру решетки, пока она не скроется в кустах, это мне что-то напоминает, не могу вспомнить, что именно, потом аллея завернула, огибая здание, и устремилась к центральному входу, обращенному к морю. На мгновение я остановилась, рассматривая фасад дома — белого, с высокими эркерными окнами и террасами в решетках вроде той, что опоясывает сад, очевидно, санаторий строился давно, а позже обновлялся, подумала я и направилась к входу. В сущности, это вполне мог быть и выход, неясно, как проектировалось здание, идеально симметричное и с другой стороны, от парка и с дороги, там точно такой же вход… семь широких ступеней между колоннами, стеклянная дверь… если встать перед одной дверью, то сквозь прозрачное стекло можно увидеть дверь напротив, тоже стеклянную… одно направление… другое… невозможно понять, где здесь вход, а где выход… я предпочитаю войти со стороны моря. Сейчас все мое внимание сосредоточено на каменных плитах и собственных шагах, да, действительно, никакого страха, а раньше, когда месяц назад я только встала на ноги, не смела и шага ступить, и так продолжалось день за днем, и причина была не в теле, а в моей душе, потом разошлась понемногу… но эти плиты такие твердые, и я чувствую спасительную эластичность сандалий, в них уютно… так, теперь — ступеньки перед входом… между колоннами висит гонг, он, должно быть, созывает кого-то, интересно, когда он зазвучит… а сейчас мне надо зайти к доктору, так мне посоветовали в Софии, потом, потом все рассмотрю, прочувствую ритм здешней жизни, впрочем, а есть ли здесь ритм или мне придется создавать его для себя самой, без ритма нельзя… вот, например, этот гонг, когда он зазвучит, он создаст ритм… ладно, сейчас все выясню…
За стойкой в холле — маленький, совсем лысый старик, у него я спросила, где мне найти кабинет доктора.
— О, доктор? Вам нужен доктор, мадам? Вам туда, — он ткнул рукой куда-то в пространство и согнулся в поклоне. — Зайдите к нему сейчас же, разумеется, он очень особенный человек и всегда готов к услугам, только нужно предварительно сообщить о себе, записаться…
… естественно, мне следовало бы догадаться, что следовало бы записаться, поскольку людей здесь много, старик обернулся, на стене за его спиной красовались три широкие ленты, одна над другой — зеленая, желтая и красная, а на них как-то очень весело и радостно смотрелись ключи от номеров.
— Вы ведь понимаете, дорогая мадам, здесь полно всяких — и зеленых, и желтых, и красных, и все они постоянно беспокоят доктора, все хотят попасть к нему совсем без повода, просто так, потому что он особенный,
в моих ушах его слова дребезжат, как те камешки из-под колес авто, старик явно не в себе, и я стала рассматривать цветные ленты, стараясь угадать, где тут могут висеть мои ключи, надо будет и мне оставлять их здесь… а некоторые люди вообще не могут молчать, и пришлось узнать, что одна милая девушка как-то раз три часа просидела у дверей кабинета.
— уж как я ее убеждал, но — нет и нет, всё ждала, что он примет ее просто так, совсем без причины, у молодых всегда так…
… а еще раньше другой господин целый час стучал ему в дверь каждую минуту — вот так: тук! И снова — тук!, а другие…
и зачем он мне всё это рассказывает, слова громыхают, топочут одно за другим, а вообще старик очень строго следит за порядком и не пускает сюда посторонних, даже, говорит, настаивал, чтобы сделали в коридоре перегородку и дверь с замком, правда, доктор не согласился.
— Вы мне напишите свое имя, и я вам позвоню, когда приходить, я ведь для того здесь и сижу, по любому вопросу обращайтесь ко мне… только имя и номер вашей комнаты… к вечеру я вам сообщу, мы тут знаем о вас, уверяю, думаем о вас…
блестящие глазки, улыбка-оскал искусственных зубов, делающая его похожим на престарелого пикколо, странно дергаясь, он постоянно теребит единственную застегнутую пуговицу пиджака, но может быть, это он так кланяется… вот только я не совсем поняла, что означает это «мы знаем о вас», тем не менее я назвала свое имя и номер комнаты.