Ну, а здесь в один момент рассыпалось множество эллипсов, а еще больше их поменяли орбиты. И если рассказывать реалистично, то все шло по плану, пока не зазвенело в ушах от визга лопающейся стали, и…
Но если излагать красиво и ровно, то…
«Ф-4Б» возвращался на родной «Рэйнджер» один. Когда-то он имел напарника, но час назад тот умудрился попасть под огонь четырехствольной зенитки вьетконговцев. Благо что летчик благополучно отделился от потерявшей управление машины. Его везучий напарник долго кружил над местом приземления, покуда не получил подтверждение о нацеливании в зону спасательных вертолетов «Хаски». На обратном пути, на свое счастье, «Ф-4Б» был достаточно примитивен для получения аварийных повреждений из околоземных далей, а потому миновал эти страшные для сложных искусственных образований наносекунды легко – так, дрогнули стрелки приборов все сразу и вдруг, но тут же вернулись в любимое пилотом состояние. Человек даже не успел как следует испугаться, а уже опять все «о'кей». Позже пошли сбои радиосвязи, какой-то кавардак в эфире – череда накладывающихся зовов о помощи от летательных аппаратов, а минут через двадцать (впрочем, пилот фиксировал время более точно) с ЦУВД (Центра управления воздушным движением) поступил приказ о запрете на посадку, а вскоре о перенацеливании на другой авианосец – «Форрестол» – на целых сто пятьдесят километров дальше на юг.
Вот тогда, после разворота, он и зафиксировал ракетный залп. Ему показалось, что пуск произошел прямо из южнокитайской синевы, однако он понял свою ошибку, когда, заваливаясь на крыло, острым, тренированным зрением заметил тончайшую черную полоску. Он сконцентрировал на ней внимание еще до того, как оттуда снова полыхнуло огнем, и снова вверх ушли пылающие стрелы.
Тогда он, сдерживая волнение и лишь чуть-чуть выдавая себя голосом, вызвал ЦУВД и доложил о всплывшей субмарине. Он и так знал о ее национальной принадлежности, ракетные лодки имелись только у русских. Это был прекрасный случай расквитаться за напарника, сидящего в джунглях со взведенным пистолетом. Летчик не знал о нападении на родную эскадру, но, по его скромному мнению, не стоило Советам устраивать учебные стрельбы на территории, контролируемой американским флотом. Вот только с боеприпасами у него было не густо: ничего в отсеках, ничего под крыльями, а лишь кое-что в скорострельной двадцатимиллиметровой пушке «М-61», пристегнутой в нижней части корпуса. Он пошел в атаку не раздумывая.
18
Черные воины леса
Их высадили на ничем не примечательной, но заранее выявленной и отмеченной аэроразведкой поляне. Пятерка тяжелых вертолетов «Чинук» сделала это невероятно быстро. Затем машины, называемые в народе «летающими вагонами», поднялись как можно выше и вскоре растаяли в небе.
Первое, что они сделали, – это проверили связь и обменялись веселыми шуточками с людьми, находящимися в полной безопасности и комфорте – в полевом штабе за двести миль от посадочной поляны. Радиопереговоры осуществлялись через патрулирующий на чуть меньшем расстоянии самолет-ретранслятор. В этом мире почему-то не прижились околоземные спутники связи.
Параллельно часть из них обшаривала окружающую растительность в поисках враждебно настроенных жизненных форм. Потом абсолютно все некоторое время занимались мимикрией: закрепляли на касках и плечевой сбруе пучки травы, подкрашивали лица из помещенных в бесчисленных карманах тюбиков. Затем они кивнули друг другу, надвинули каски поглубже и растворились в джунглях, держа пальцы на снятом с предохранителя оружии. Их пути-дороги лежали в разные стороны, но цель у них на картах и в головах была одна и та же.
Они были элитным подразделением для специальных операций. Более того, они были даже не «зелеными беретами», которых в мире уже насчитывалось пятьдесят тысяч человек, а еще круче – новинкой, очередным административным достижением Пентагона. Некоторые из подразделений готовились и снаряжались для тропиков, другие – для пустынь, следующие – для среднеевропейской полосы. Еще существовало разделение по изученным языкам. Все они владели почти любыми видами оружия, умели прыгать с парашютом и обладали способностью вытряхнуть из человеческого существа дух голыми руками за считанные доли секунды. Однако люди, в данный момент бесшумно просачивающиеся через тропический лес, имели еще большую универсальность, чем «зеленые». Их готовили вообще ко всему: к пескам, к полярным или антарктическим снегам, к степям, саваннам и, разумеется, к джунглям. Назывались они «черными беретами», и было их пока не более трех тысяч. Распухли ли у них головы и выросли ли лбы на пару-тройку сантиметров от умения ходить на лыжах, ловить моржей и оленей подобно эскимосам, общаться с людоедами Конго, жарить скорпионов, нейтрализовывать змей, разводить костры без спичек, водить любые виды наземного транспорта вероятного противника, определять по звуку тип применяемого оружия и т. д. и т. п.? Нет, головы у них остались прежнего размера – оказывается, они очень вместительные, наши головы. Стали ли они при этом Эйнштейнами? Опять нет, все-таки не стали. Правда, подобная задача и не ставилась.
Была ли это для «черных беретов» какая-нибудь стажировка? Все возможно, но вообще-то в последнее время это стало плановой работой. Штаты несколько завязли во Вьетнаме и граничащих с ним странах. Поэтому универсальные «береты» так попривыкли к тропикам, что кое-что потеряли от своей хваленой универсальности. Но сегодня они все-таки расширяли свой географический кругозор. Это был уже не Южный Вьетнам – Лаос, вот что это было. Бывшая колония канувшей в небытие буржуазной Франции.
Какова была их задача? Обычная – защита демократии. Конкретнее – обнаружение и уничтожение партизан, а также экономической базы партизанщины.
19
Гильотина моря
Вначале он взял выше – выше и дальше этой длинной, медлительной, сравнительно с ним, любящей нырять пятнадцатилетней железной старухи. Сказывалось отсутствие привычки стрелять по водным целям. Ему больше нельзя было делать такие оплошности. Бесшумно и стремительно он сделал второй заход, выскакивая с той, уже пристреленной стороны.
И тогда там, внизу, зазвенело в ушах от визга лопающейся стали, и осталась суета жаждущих чудесного обращения времени вспять и внушивших себе, что если всесилие не помогло до этого, то уж теперь, если напрячься…
И они напрягались. И звучали отработанные команды, и задраивались переборки, и затыкались сквозные дыры от снарядов, и счастье их было, что не в глубинах, под давлением это происходило, но в этом же и ужас, так как теперь, по всем признакам, скорое погружение отодвигалось в неизвестность, а из невидимого за горизонтом далека уже мчались, рубя винтами прозрачность неба, боевые противолодочные вертолеты «Сикорский» СН-3 – семьдесят пять метров в секунду, и никакой пощады.
И Геннадий Павлович Гриценко, штурман-самоучка с далекой Балтики, в растерянности озирался, ища вверху опасность и не веря, что маленькая, такая игрушечная на вид вещица, модель, а не самолет, – способна наделать столько пакостей, да еще так быстро. А на лице у него сворачивалась кровь, толчками плещущая из горла помощника штурмана, рядового матроса Жени Гордова, который корчился у него на руках и все тужился сказать что-то и тоже не верил, не понимал, что уже все и продолжения не будет.
А там на корме кто-то еще порывался, выискивал в небе точку пересечения незримых траекторий будущего – геометрический ноль, то место, где по идее способны перекреститься пути-дороги американского «ястреба» и хотя бы одной двадцатимиллиметровой пули из очереди. Но не было таких точек – «ястреб» «Ф-4Б» уже уходил, растратив боеприпасы начисто и досадуя, что не может из-за ресурса топлива просто кружить над русскими, давя на психику; уходил неудовлетворенный, не зная о ранении, нанесенном субмарине и обрекающем ее на гибель.
А когда умер, не закрыв глаза, Женя Гордов, лодка уже стопорила машины, уменьшая этим течь, но делая себя совсем беспомощной плавучей сковородой, в которую не попасть – позор на всю Северную Америку. И когда все стало совсем уже понятно и в погасшем урчании дизелей стали слышны жующие воздух рубаки-винты посланников континента, открытого Колумбом, когда, наконец-то, начал молотить воздух зенитный пулемет за спиной, уничтожая, ну хоть не вертолеты, но хотя бы звук, ими порождаемый, вот тогда лейтенант Гриценко Геннадий Павлович совершил дезертирство: прямо с вершины рубки он сделал красивый прыжок за борт.