— Кого же он пришлет? — с интересом спросила Крис
— Сейчас посмотрю.— Шарон порылась в своих записях.— Вот. Его помощник — отец Джозеф Дайер.
— Он из университета?
— Не уверена.
— Ну ладно, не все ли равно.— Крис была немного разочарована.— Следи завтра за Бэрком,— попросила она.
— Обязательно.
— Где Ригс?
— Внизу.
— Знаешь, может быть, тебе лучше перенести машинку туда? Ты бы смогла печатать и заодно присматривать за девочкой. Ладно? Я не хочу, чтобы она подолгу оставалась одна.
— Неплохая мысль.
— Но это потом. А теперь иди домой. Займись медитацией или чем-нибудь еще... В общем, развлекись немного.
Приготовления подходили к концу. Крис вдруг опять почувствовала тревогу. Она попробовала смотреть телевизор. Но сосредоточиться никак не удавалось. Ей было не по себе. Что-то необычное чувствовалось во всем доме. Какое-то странное спокойствие. Как пыль, застывшая в бликах света.
К полночи все в доме спали. Это была последняя спокойная ночь.
Глава четвертая
В элегантном брючном костюме цвета лайма Крис встречала гостей. Она надела самые удобные свои туфли и возлагала на предстоящий вечер большие надежды.
Первой приехала Мэри-Джо Пэррин вместе со своим сыном — подростком Робертом. Последним прибыл розовощекий отец Дайер. Это был молодой человек маленького роста и очень хрупкого телосложения, робко глядевший на присутствующих сквозь очки в стальной оправе. Еще в дверях он извинился за опоздание:
— Никак не мог подобрать подходящий галстук.
Крис, опешив, посмотрела на него, а потом рассмеялась. Депрессия, длившаяся целый день, понемногу отступала.
Вино сделало свое дело. Уже без четверти десять гости разделились на небольшие группы и вели оживленную беседу.
Крис положила себе ка тарелку дымящееся рагу и пошла искать Мэри-Джо Пэррин. Она сидела на диване рядом с деканом иезуитов, отцом Вагнером. Крис при знакомстве коротко переговорила с ним и уже успела составить о нем свое мнение. Отец Вагнер был лысый, весь осыпанный веснушками, очень добродушный и внимательный человек. Крис подошла к ним и уселась по-турецки на полу перед столиком с кофе. Пророчица о чем-то весело щебетала.
— Продолжайте, Мэри-Джо! — улыбнулся декан и насадил на вилку кусок рагу.
— Да-да, продолжайте, Мэри-Джо! — поддержала его Крис.
— Ого! Превосходное рагу! — похвалил декан.— Не очень горячее?
— Нет, в самый раз. Мэри-Джо сейчас рассказывала, что когда-то жил на свете иезуит, который одновременно был и медиумом.
— А он мне не верит! — засмеялась пророчица.
— Это не совсем так,— поправил ее декан.— Я сказал, что в это трудно поверить.
— Он, наверное, был медиумом постольку-поскольку? — засомневалась Крис.
— Да, конечно,— согласилась Мэри-Джо.— Но ему удалось освоить даже левитацию.
— Я занимаюсь этим каждое утро,— спокойно заметил иезуит.
— А он проводил сеансы спиритизма? — спросила Крис у Мэри-Джо.
— Разумеется,— ответила та.— Он был очень известен в девятнадцатом столетии. Его, пожалуй, единственного из всех медиумов не считали мошенником.
— А я утверждаю, что он не был иезуитом,— опять вмешался декан.
— О Господи, да был же, я вам говорю! — Мэри-Джо засмеялась.— Когда ему стукнуло двадцать два, он присоединился к иезуитам и поклялся больше никогда не заниматься спиритизмом. Но его вскоре выгнали из Франции после одного спиритического сеанса, который он проводил прямо в королевском дворце. Вы представляете себе, что он сделал? В середине сеанса он предсказал императрице, что сейчас ее коснется рука ребенка, дух которого вот-вот материализуется и станет осязаемым. Вдруг кто-то включил свет, и все увидели, что иезуит положил свою голую ногу на руку августейшей особы!
Иезуит улыбнулся и поставил тарелку на столик.
— Ну все, больше не ждите от меня снисхождения, когда я буду отпускать вам грехи.
— Но вы же должны согласиться, что в каждом стаде должна быть одна паршивая овца.
— Наши паршивые овцы вымерли вместе с папами из семейства Медичей.
— А со мной один раз вот что произошло...— начала Крис.
Но декан перебил ее:
— Что, уже начинается исповедь?
Крис улыбнулась и заметила:
— Ну уж нет, я не католичка.
— Иезуиты тоже не католики,— усмехнулась Мэри-Джо.
— Это сплетни монахов-доминиканцев,— возразил декан и обратился к Крис: — Извините. Так о чем вы начали говорить?