— Как все это понимать? — строго спросила Мэри, указывая на старушку.— Что это за сестричку ты мне прислал? Я открываю дверь, а она тут же теряет сознание. Вернее, сначала она запрокидывает голову, бормочет всякую ерунду, а потом валится без чувств. Боже мой, да в таком возрасте противопоказано работать медсестрой! Она ведь...
Киндерман жестом остановил ее и подошел к старушке.
Та окинула его невинным взглядом, а потом спросила:
— Уже пора спать?
Следователь тяжело опустился на стул, снял шляпу и, положив ее рядом, повернулся к пожилой женщине.
— Да, скоро пора спать,— тихо подтвердил он.
— Я так устала.
Киндерман еще раз взглянул в эти добрые милые глаза. Мэри в смятении застыла рядом.
— Говоришь, она успела тебе что-то сказать? — переспросил Киндерман.
— Что? — нахмурилась Мэри.
— Ты сказала, будто она что-то бормотала. А что конкретно?
— Не полдню. Но объясни же наконец, в чем дело.
— Пожалуйста, постарайся вспомнить, что она говорила.
— «Конец»,— проворчала мать Мэри, не отходя от плиты.
— Да-да, именно,— подхватила Мэри.— Теперь я вспомнила. Она закричала: «Ему конец», а потом упала.
— «Ему конец» или просто «конец»? — не отступал Киндерман.— Припомни поточнее.
— «Ему конец»,— уверенно заявила Мэри. — Боже мой, у нее был такой странный голос... Как у оборотня. Что случилось с этой женщиной? Кто она такая?
Но Киндерман уже не слушал ее.
— «Ему конец»,— тихо повторил он.
В кухню заглянула Джулия.
— Что у вас тут происходит? — поинтересовалась она.— В чем дело?
Снова зазвонил телефон, и Мэри тут же схватила трубку.
— Алло?
— Меня? — спросила Джулия.
Мэри протянула трубку Киндерману.
— Это тебя,— объявила она.— Я думаю, надо налить бедняжке тарелку супа.
Следователь взял трубку и громко произнес:
— Киндерман слушает.
Звонил Аткинс.
— Лейтенант, он требует вас,— сообщил сержант.
— Кто?
— Подсолнух. Орет как резаный. И без конца повторяет только ваше имя.
— Хорошо, сейчас приеду,— коротко бросил Киндерман и повесил трубку.
— Билл, а это что такое? — услышал он за спиной голос Мэри.— Я нашла эту штуковину у нее в пакете. Именно это ты и хотел мне передать?
Киндерман обернулся, и сердце его чуть не выпрыгнуло из груди: Мэри держала в руках огромные хирургические ножницы.
— Разве нам это нужно? — удивилась Мэри.
— Конечно нет.
Киндерман вызвал полицейскую машину и вместе со старушкой отправился в больницу, где несчастную сразу же опознали. Она оказалась пациенткой психиатрического отделения, и ее тут же перевели в палату для буйных, чтобы понаблюдать и обследовать.
Киндерману доложили, что медсестра и санитар не получили серьезных повреждений и смогут выйти на работу уже на следующей неделе.
Удовлетворенный таким ходом событий, Киндерман направился в отделение для буйных, где в коридоре его уже поджидал Аткинс. Скрестив руки и прислонившись к стене, сержант стоял у открытой двери в палату номер двенадцать. На Аткинсе лица не было. Подойдя к сержанту, Киндерман с тревогой оглядел молодого человека.
— Что с вами стряслось? — забеспокоился следователь.— Что-то случилось?
Аткинс покачал головой.
— Просто он утверждал, будто вы уже приехали,— безучастным тоном произнес помощник.
— Когда?
— Минуту назад.
Из палаты вышла медсестра Спенсер.
— Вы пойдете к нему? — спросила она следователя.
Киндерман кивнул и сразу же шагнул внутрь, плотно прикрыв за собой дверь. Опустившись на стул, он увидел, что Подсолнух не сводит с него пылающего взгляда. «Что же изменилось в нем?» — удивился следователь.
— Мне позарез надо было увидеть вас,— произнес Подсолнух.— Вы мне приносите удачу. Я вам многим обязан, лейтенант. И так как это уже произошло, я хочу, чтобы вся эта история закончилась.
— Что же произошло? — заинтересовался Киндерман.
— Джулия легко отделалась, вы не находите?
Киндерман молчал, прислушиваясь к знакомому стуку падающих капель.
Подсолнух закинул назад голову и рассмеялся, а потом снова уставился на Киндермана горящими глазами.
— А вы сами не догадались, лейтенант? Конечно догадались. В конце концов вы поняли, как действуют мои драгоценные заместители, мои чудесные, славные, дряхленькие рыдванчики. Между прочим, они рачительные хозяева. Самих-то их здесь, конечно, нет. Их личности разрушены, и поэтому я могу спокойненько забираться в их тела. Но, разумеется, только на определенное время. Ненадолго.