Однажды, например, у меня был пациент, приступы у которого всегда начинались в одно и то же время и в одном и том лее месте: в автобусе, всего лишь за одну остановку до его дома,— и больше нигде. Мы очень долго пытались понять, в чем именно дело, пока наконец не выяснили, что виной всему вспышки света: лучи фар отражались от белых перекладин забора и попадали в окно автобуса. Если этот человек возвращался домой в неурочный час или автобус двигался с иной, чем обычно, скоростью, ничего не случалось. Понимаете? В этих случаях никаких судорог не было. В детстве этот человек чем-то переболел, и в результате появилась так называемая лезия — повреждение тканей мозга.
У вашей дочери, возможно, тоже имеется некое поражение мозговой ткани — в передней части. И как только этот участок подвергается воздействию некоего, скажем так, электрического импульса определенной частоты, немедленно возникает резкая аномальная реакция. Вы понимаете, о чем я говорю?
— В общем и целом — да,— ответила Крис.— Но, по правде говоря, не могу понять только вот что, док. Каким образом за столь короткий срок мог измениться ее характер? Почему она стала совсем другой?
— Когда речь идет о передней доле мозга, это не такое уж редкое явление, миссис Макнил. Причем изменения столь стремительны и кардинальны, что лет двести или триста назад таких больных считали одержимыми дьяволом.
— Что-что?
— Считали, что мозгом таких людей управляет бес. Одно из обывательских объяснений раздвоения личности.
Крис закрыла глаза и упала лбом на сжатую в кулак ладонь, лежащую на столе.
— Послушайте, ну скажите мне хоть что-нибудь хорошее,— еле слышно попросила она.
— Вы особенно не переживайте. Если это поражение мозга, то в каком-то смысле вам повезло. Надо только удалить этот шрам.
— Я уже ничего не понимаю.
— Может оказаться, что это всего лишь внутричерепное давление. Надо сделать несколько рентгеновских снимков черепа. У нас в этом здании есть специалист. Может быть, мне удастся направить вас к нему прямо сейчас. Хорошо?
— Да, конечно, договоритесь с ним.
Кляйн позвонил по телефону, и ему ответили, что Риган примут сразу же.
Он повесил трубку и написал на клочке бумаги: «Комната 21-я на 3-м этаже».
— Я позвоню вам завтра или в четверг. Надо пригласить еще невропатолога. А пока что назначаю ей либриум.
Он вырвал из блокнота рецепт и протянул его Крис.
— Будьте всегда рядом с дочерью, миссис Макнил. В состоянии транса, если это транс, она может удариться или упасть. Ваша спальня находится рядом с ее комнатой?
— Да.
— Это хорошо. На первом этаже?
— Нет, на втором.
— В ее спальне большие окна?
— Одно окно. А почему вас это интересует?
— Закрывайте получше окно, а еще лучше, сделайте так, чтобы оно запиралось на замок. В состоянии транса она может выпасть из окна. У меня был...
— Пациент...— с усталой и горькой усмешкой продолжила вместо доктора Крис.
Он невесело усмехнулся.
— Но у меня их действительно было немало, да и сейчас тоже...
— Имеется парочка, как я догадываюсь,— вновь перебила она, а потом подперла лицо ладонями и задумчиво проговорила: — Вы знаете, я сейчас подумала кое о чем.
— О чем же?
— Вы говорили, что после припадка она должна сразу же крепко засыпать. Как в субботу вечером. Ведь вы так говорили?
— Да,— согласился Кляйн.— Все правильно.
— Но как же тогда объяснить, что, жалуясь на дергающуюся кровать, моя дочь всегда бодрствовала?
— Вы мне про это не рассказывали.
— Но это так. И выглядела Риган очень хорошо. Она просто приходила в мою комнату и просилась ко мне на кровать.
— Она мочилась в кровати? Или ее рвало?
Крис отрицательно покачала головой:
— Риган прекрасно себя чувствовала.
Кляйн задумался на мгновение и закусил губу.
— Давайте подождем результата рентгеновских снимков.
Крис отвела Риган в рентгеновский кабинет и подождала, пока будут сделаны все снимки. Потом она отвезла дочь домой. После второго укола Риган вела себя необычайно спокойно и все время молчала. Теперь Крис решила как-нибудь занять девочку: