– Можно, можно, – произнесла Надя убедительно. – Там только этого и ждут.
Опасения девчушки рассеялись.
Хохлома долетела и заколки, значит, подошли. Вот и славно.
– Компас, назови цвет.
– Желтый.
– Понятно. Депрессняк.
– Дурак. Сам ты – депрессняк. Осень – листья желтые. Зима – горячий сладкий чай с лимоном. Весна – мать-и–мачеха. Лето – солнце.
– Ты же не любишь желтые цветы.
– Терпеть не могу.
– Откуда тогда мать-и-мачеха?
– А я что ее рву? Растет себе. Первая. Весной. Куда тебе понять среди пальм.
– Не нравишься ты мне, Компас. Уйду я от тебя.
– Санька, не трудись. Шоковая терапия не поможет. А я могу обидеться.
– Ладно, забыли.
– Забыли.
– Приезжай.
– Ты – прелесть, ей богу. Знаешь ведь, что не могу.
– Знаю.
Надя почувствовала, как на другом конце земли подул сильный горячий ветер, как волны Тихого океана накатили на песок, и у Сани от этого ветра раздулась рубашка…
– Все, Сань, все будет хорошо. Аналитик ты мой. Психо.
Саня ощутил теплоту и негу. Увидел, закрыв глаза, мелкие кремовые цветы на белой постели, прислонившуюся к спинке кровати Надю. Растрепанные волосы, голые плечи, выглядывающие из-под одеяла коленки…
– Компас, как же я без тебя?
– Назови цвет.
– Синий, – ответил Саня. Он сам придумал эту игру, ставшую в последствии тестом психоанализа ассоциаций клиента на данную конкретную минуту. – Синий. Твои глаза.
– Сань… Поцелуй за меня Таню.
– Еще б. Куда я денусь. Тебе что-нибудь прислать? Может, ананас?
– Анаих.
Оба засмеялись, вспомнив экзамены и игру слов.
– Скинь мне, знаешь что? Фото. Много. Чтоб от позитива зашкаливало.
На том и решили.
Через час в «ящике» были фотографии "Моему Компасу" и музыкальная открытка.
Надя улыбнулась. Сквозь перистые облака пробивались первые лучи розового солнца.
В Сакраменто зажигались огни…
Камешки на бархате
«Июль, 18. Год 1989.
Всё хорошо. Звонил Яков Алексеевич. Утром выезжаю в Ярославль. Оттуда в село с дивным названием Данилов. Ничего не загадываю, но почти уверен в правоте…».
Бросив ручку, Антон Ильич встал из-за стола, и, пройдясь широким шагом в противоположный угол комнаты, уставился на стену. Губы расплылись в довольной детской улыбке.
«Завтра, завтра». Уже стучали колёса, а сердце им в такт пело дорожный гимн. Настроение пожилого человека было куда лучше, чем вчера, позавчера, и все двадцать лет тому назад. «Неудачник»! Я им покажу: «неудачник». Мужчина принялся трясти кулаком перед лицом воображаемого противника. «У-у, я вам».
Причиной приподнятого настроения явился обычный телефонный звонок. Для всех остальных, ничего не смыслящих, заурядный. Но не для жильца квартиры № 67 дома по Воротниковскому переулку.
– Антон Ильич, – вещал взволнованный голос. – Я её разбил случайно, а она синяя, абсолютно. Вы не отдаёте себе отчёта, Антон Ильич…
На другом конце провода что-то пискнуло, и уверенные интонации, по-женски высоко, заявили " разъединяю".
За день до описываемых событий, в отдалённой деревушке, что не удостоилась и места на карте лучшего масштаба, произошло то, что, по-праву, может считаться предопределённой случайностью.
Аспирант кафедры геологии редкоземельных металлов Сомов Яков Алексеевич, 27 лет от роду, готовился к отъезду домой. Лето, как и всякое предыдущее, не явилось для него удачным, и собранная коллекция была далеко не той, какой хотелось бы видеть. Ни новых ожидаемых месторождений, ни подтверждения о давно открытых, ровным счётом ничего, что могло привнесть радость, а с нейи оправданные средства экспедиции.
Как часто случается в жизни, в хмурый её период, вдруг возник человек и сказал «поедем», перевернув тем самым день вчерашний.
Татьяна, женщина неопределённого возраста, потерявшая месяц назад корову, вошла потная и загорелая.
– Поедем, геолог?
– Куда? – донеслось из комнаты, напоминающей спальню.
– Туда, куда не ходят поезда. И машины тоже.
Яков Алексеевич взглянул на широкие крестьянские плечи женщины и пожал своими, хрупкими.
– Поедем.
– Ты таких мест не видывал, – заторопилась Татьяна, – ахнешь. Да не бери ты свою лапатку. Не пригодится. Я тебя с Ясыней познакомлю.
Не успел Яков спросить, кто такая эта Ясыня, а колхозница уже шла по ржаному полю, высоко поднимая бронзовые ноги.
Солнце, по родному, освещало синюю полоску горизонта, и ласточки, предвестники погоды, кружили приветливо и беспечно.