Дорога заняла более, чем полдня, но уже к вечеру исходных суток, два совершенно разных человека сидели в покосившейся избушке в компании с третьим. Если бы не длинный тёмный подол старой юбки, Яков Алексеевич усомнился бы в половой принадлежности существа напротив.
– Это и есть Ясыня, – прервав догадку, произнесла Татьяна-крестьянка, делая осторожный глоток.
Старушка затрясла головой, видимо в знак согласия, но пока предпочитала молчать. Разговор между тем продолжался.
– Это особая бабуля. Лесной дух. Сколько люди помнят, всё здесь живёт. Никому не мешает.
– Как же она справляется? – удивился Яков Алексеевич.
– Привыкла. А ну, принесите-ка мешок. Мы тебе по мелочи привезли, – пояснила тут же Татьяна, и, подхватив из рук неумелого мужика поклажу, добавила, – Где здесь погреб? Показывай.
Ярославские леса правда удивительно красивы. Нет, в ни не существует чего-либо из ряда вон выходящего, но кто бывал на границе двух северных областей, где треть земли составляют болота, тот сможет понять и человека, рождённого среди них.
По небу разлился закат, как по блюдечку. Лесная обитательница принялась раскладывать одеяла на остывающей печи.
– Мы что, уже спать?
– Завтра рано подниматься, – отозвалась Татьяна, и, свернувшись клубком, замолчала.
Ясыня была ещё менее многословна, поэтому гость предпочёл перевести взгляд за окно, где последний багровый всплеск погас так, словно кто-то второпях затушил свечу.
Ночью, неожиданно для себя, геолог проснулся.
– Татьяна, – позвал он.
Ни шороха в ответ, ни вздоха.
Яков Алексеевич приподнялся с огромного сундука, прикрытого объёмной периной и всмотрелся. Женщин в доме не было.
Лучина ещё догорала, а гость уже шёл за исчезающими в ветвях силуэтами, храбро шагнув навстречу необъяснимой тревоге. Выросшая луна поглотила остатки шумов и звуков. Тая мерцающим светом, призвала она круговерть вспыхивающих искр, и те, послушные, принялись играть на чёрном сказочном бездонье.
Шедший старался не дышать. Хруст веток и шорох травы под ногами, приводили его в оцепенение, и, ошибившись в очередной раз, он замирал, словно лесной зверёк, полностью сливаясь с ближайшим деревом.
– Всё, пришли, – скрипом отозвался первый голос.
– Не знаю, баб Ясынь, надо ли.
– Гляди сама, неволить не стану.
– Нет. Будем, – твёрдо проговорила Татьяна, и для верности, махнула рукой.
Старуха огляделась по сторонам. Найдя лунную дорожку, она подошла к ней и кинула что-то на землю.
Как разобрал издали Яков Алексеевич, высовывая голову из-за кустарника, предметом этим был чёрный платок или же малый отрез ткани, безмолвно опустившийся на влажную траву.
Стрелки часов дрогнули, поползли к полуночи.
– Раздевайся, – раздалось со стороны.
Татьяна, сняв лёгкое платье, осталась в нижней рубахе, и теперь зябко передёргивала плечами.
На мгновение геологу показалось, что жёлтый пергамент кожи Ясыни неотвратимо приближается к нему, но тот, скомкавшись, отвернулся.
– Становись. Крест вынь.
У босых ног легла маленькая иконка.
Руками, скрывающими мелкую дрожь, Ясыня протянула горстку монет и распорядилась положить их под пятки.
– Потом выкинешь или раздашь, – проговорила она медленно, и принялась молиться, отвернувшись от Татьяны и отрешившись от всего земного.
Прошла минута. " Отче наш " возлетел к небу, а Ясыня начала наговаривать.
– Представила?
– Да, – прошептала виновница странной ночи в ответ, обвивая озябшее тело.
– В поле зелёном роща стоит, в роще змея Скарабея лежит. Пусть Скарабея жалит сердце Анфисе, вынет душу, грудь не сушит, ко мне посылает. К моему порогу твоя дорога… Всё, одевайся, а то простынешь ещё.
Яков Алексеевич, зачарованно глядевший на собирающихся женщин, очнулся, и, поняв свою ошибку, бросился обратно к домику.
Вбежав в тёмную и единственную комнату, он второпях зацепился за выступ, и, схватившись за стол, чтоб удержаться на ногах, опрокинул какой-то предмет. После этого, с завидной быстротой, руки побросали сомнительные осколки в рюкзак, а тело свалилось на холодную постель с мыслью избавиться от неожиданной ноши.
Через несколько минут вошла хозяйка.
– Дремлет, как кот твой ге…
– Геолог, Ясыня. Это тот, кто по земле ходит, да полезные ископаемые ищет. Газ там, золото, нефть, торф.
– А чего его искать? Поди на болото, да бери. Всякое лето горит. Тьма тем.
– Ты его бабуля не ругай. Он, вроде, ладный.
– Пустобородый, – кивнула Ясыня, пойдя за печку.
Утро осветило комнату, бросив пучок яркого солнечного света на выцветшую половицу.