– Вам куда-а? – протянул затейливый голос.
– До Любима.
– Куда Ва-ам?
– До Любима, – крикнул подошедший, раздражённый слуховыми способностями девушки и отвратительной ночью.
Учитель ничего не замечал.
– До Шипково? – поинтересовался он у вернувшегося.
– Да. Потом ещё несколько километров, только нам на левую сторону. Видите белое пятно? Это на карте одни болота, а здесь, – палец упёрся в условное обозначение, – их нет.
– К 41-му? Ну что ж, поедем.
Стрелки часов указали на 15.00., кода путешественники встали на дороге, пытаясь поймать попутку.
– Боюсь, придётся идти пешком, – отозвался Яков Алексеевич, беря из рук учителя надутую сумку.
Водитель, весёлый молодой парень, с непонятного цвета глазами, остановился, подняв на дороге столб пыли, и, проговорив: «садитесь», ни о чём не спрашивая, двинулся дальше на север.
– Я до Покрова, – бросил он, включив погромче " Музыку в пути".
– Хорошо, оттуда мы пешком доберёмся.
– Эх, разгульное село, много сказок ведало, – затянул шофёр, подпрыгивая на колдобинах.
Дорога, – зеркало цивилизации, – изгибалась местами, как могла. Поля сменялись лесами, зелёные полосы – летним цветом, а овраги резко обрушивались на речушки и нависали над ними, скаля безобразные пасти.
– Фальклеристы? Иль топографы?
– Ни те, ни другие, – заговорил отошедший от полуденного солнца Антон Ильич. – А что, у вас больше фальклеристы бывают?
– Всех хватает, – ответил водитель, с присущей его профессии, простотой.
Путь, думавший рано или поздно закончиться, остановился среди редких домов, с навалившимися друг на друга штакетниками. Вот и заколоченные ставни остались позади.
– Через час, уставшие мужчины благодарили добрую и заботливую Татьяну за кров и тёплое густое молоко.
– К Ясыне?
– Как ты догадалась?
– Да так. – Женщина пожала плечами и улыбнулась. – Передай ей, Анфиса пришла. Сегодня.
– Ладно, – промычал человек в круглой оправе, вспомнив события недавнего времени.
– Дорогу знаешь, – напутствовала крестьянка, – Не заблудишься.
Слова мягко отлетали от стен, исчезая за печной заслонкой и растворялись в наступающей мгле.
– Какое странное имя, Ясыня. От ясеня что – ли?
– Не знаю, Антон Ильич. Но старуха, сразу скажу, ненормальная. Уставится и смотрит, смотрит. Я даже при полной темноте не мог в её сторону повернуться. Да и вообще, думал, не встретимся больше.
– Назвался груздём – полезай в кузовок, – Антон Ильич сделал шаг вперёд и скрылся по пояс в траве. – Вот глухомань, поди и телевизора нет.
– По пути сюда, лампочку Ильича разбили. Конечно, нет, Вы ещё спрашиваете.
– Здесь должен быть пироп, – некоторое время спустя говорил Антон Ильич. – Взгляните. – Он ловко нагнулся и сгрёб пальцами желтоватую землю.
– Да, – ученик огляделся по сторонам, повёл учителя к изгибу ручья. – Вон там.
Через минуту мужчины стояли возле перекошенной двери и совершали нечто среднее между попыткой всмотреться в окно и постучаться.
– Бросьте, Антон Ильич, фамильярности. Ей лет сто, а может все двести.
– Мы же образованные люди. – Подождав и сделав над собой усилие, пожилой человек двинулся вглубь дома.
– Ну что же, до вечера будете там стоять?
Доктор встретился со сгорбленным существом, поверх плечей которого был накинут тёмный платок с аляповатыми цветами.
«Наверно, тот самый», – подумал Яков Алексеевич, и вздрогнул, услышав властное обращение к себе.
– Что ж ты про мою утварь ничего не сказал?
– Я хотел, баба Ясыня, да уж поздно было.
– Никак отдать пришёл? Да сродник ни к чему, не кусаюсь. На верёвках крысьи хвосты не сушу, желаний не возжигаю, грех на душу не налагаю тоже. Аль уврачевать кого надо?
– Нет, нет, – вмешался Антон Ильич, присаживаясь к столу и вглядываясь в морщинистое лицо хозяйки. – Мы по другому делу. Яков Алексеевич, достаньте.
Куски синего кувшина ложились на поверхность, а доктор продолжал.
– Вас как по отчеству?
– По отчеству? Зачем? Ясыня, так и есть от рождества.
– И всё-таки, – не унимался гость.
– Дед Сысоем был, отец – Талей.
– Странное имя, не русское, вроде.
– Не размыкай уст, – ответила Ясыня, и от искр в зелёных глазах Якову Алексеевичу стало не по себе. – Суетный ты какой-то. Таля – одно, что Проталион. От проталины имя берёт.
– Ясыня Проталионовна, извините, что мы Вас потревожили, дело вот в чём. – Тут Кашуба замялся, не зная, как объяснить тёмной, дремучей женщине всю серьёзность и деликатность совпадений.