Оставшись сиротой еще девочкой, Любица жила у своей тетки в Крагуеваце. Тяжкой была эта жизнь. Изучив портняжное дело в Вене, Любица решила не возвращаться к тетке, уехать из Сербии. Так Любица оказалась в Софии. Вскоре она стала женою Димитрова.
Старики уступили молодоженам две комнаты в своем доме, покрытом по старому турецкому обычаю черепицей. В чисто прибранном дворе за деревянной оградой росла высокая шелковица. В летний день вся семья любила посидеть в ее тени. Рабочая комната Димитрова была скромно обставлена: стол у окна, на стене — портреты Карла Маркса и Фридриха Энгельса. И книги, книги всюду: на столе, в книжных шкафах — и в комнате и в коридоре. Книги были лучшими друзьями молодой семьи. Кроме болгарских, здесь были книги на русском и немецком языках.
Любица посвятила свою жизнь Димитрову. Она ходила с ним на собрания и митинги, насколько могла, облегчала его жизнь. С ее помощью Димитров изучал немецкий язык.
Через много лет, когда Любицы уже не было в живых, Димитров писал о ней: «В течение четверти века она шла со мной по тернистому пути пролетарского революционера, шла с исключительной твердостью и выдержкой, с непоколебимой верой в правоту дела социализма и с несокрушимой уверенностью в победу этого великого дела».
ПОДЪЕМ
Канцелярия управделами Общего рабочего профессионального союза помещалась в незатейливом здании Рабочего клуба на улице Царь Симеон, в комнатушке, которую в шутку называли «курятником». Кроме стола и стула, на котором сидел секретарь, здесь не было других удобств. Над дверью висели календарь и портрет Карла Маркса. Димитров приходил сюда рано утром. Дел было много: просмотреть почту, протоколы и резолюции собраний, митингов, стачек, побывать среди рабочих. Однако это не мешало ему заниматься еще и самообразованием: на столе его всегда лежали немецкая грамматика, русский словарь, книги по зоологии, ботанике, химии, психологии.
Молодой партийный деятель не раз высказывался среди товарищей по работе об основных задачах партии:
— Основная задача нашей партии — это сохранить независимость молодого рабочего движения от «общедельства», придать рабочему движению ярко выраженный классовый характер. Наша главная задача и цель — привлечь и организовать рождающийся у нас индустриальный рабочий класс. Нам надо создать сильное пролетарское движение в городах, которое будет становым хребтом нашей партии.
Димитров сам же и подавал пример, как осуществлять эти задачи на практике, в самой жизни. Всюду, где были рабочие, где закипала борьба, там был и Димитров: София, Пловдив, Габрово, Варна, Русе, Шумен, шахты «Перник», «Плакалница», «Чорно море»…
О Димитрове говорили всюду: одни с уважением и любовью, другие со злобой и ненавистью. Жизнь в семье Димитровых стала неспокойной. Часто, когда Георгий возвращался с собрания, отец говорил озабоченно:
— Завтра не ходи.
Сын отшучивался:
— До рассвета, отец, никуда не пойду.
Не раз происходили такие разговоры с матерью:
— Не могу я слушать, когда ты говоришь о собраниях, страшно мне.
— Почему страшно, мама? Ведь я там говорю правду.
— Говоришь правду, но люди ее не любят.
— Не люди, а буржуазия не любит, мама. Мы должны высказывать свою правду перед всеми открыто. Пусть все ее слышат, все поймут нашу правду.
Слово Георгия в семье было веским, с Георгием считались, его уважали братья и сестры. Мать радовало это.
Иногда возникали у Георгия споры с братом Костадином, который было пошел по пути широких социалистов.
— Почему ты идешь против собственных интересов? — говорил ему Георгий. — Можно ли служить и богу и мамоне одновременно? Как ты не можешь понять, что только наш класс, класс рабочих, последовательно борется за социализм? Никакие переговоры с буржуазией, никакие компромиссы с ней, на что готовы идти «общедельцы», нам не помогут. Невозможно достичь того, чтобы и волки были сыты и овцы целы. Уйди, пока не поздно, от широких. Не делайся охвостьем буржуазии.
Порой в их разговоры вмешивалась мать:
— Не ругайтесь, дети. Все вы одного поля ягодки.
— Ну это, мама, не совсем так. Есть разница между ягодками, — отвечал ей Георгий.
Тогда мать обращалась к другому сыну:
— А ты, Коста, не упорствуй. Иди с Георгием. Нехорошо делиться, ведь братья вы…
— Вот это верно! — подхватывал весело Георгий. — Не должно делиться. Братья мы не только по крови, но и по судьбе…