Он повернулся и кивнул: из глубины сцены поднялась маленькая скромная старая женщина, одетая в черное. Она улыбалась горькой улыбкой.
Люди встали. Грохот аплодисментов потряс зал. Люди кричали:
— Да здравствует Димитров! Да здравствует Болгария! Да здравствует мать Димитрова!
А она, мать Димитрова, молча глядела на людей. Теперь она уже не боялась за своего сына.
Когда в зале стихло, председатель объявил:
— Госпожа Парашкева Димитрова скажет вам несколько слов о сыне…
В зале снова вспыхнула овация, а когда она прекратилась, все услышали тихий голос Парашкевы Димитровой:
— Дорогие французы! Мне очень дорого, что я вижу столько рабочих, собравшихся в одном месте. У нас в Болгарии это давно запрещено. Радуюсь также тому, что все вы собрались здесь, чтобы защитить не только моего сына, но и поруганную правду. Я старая женщина, но, сколько смогу, отдам для победы нашего дела, нашей правды. Мой сын Георгий Димитров не может быть поджигателем, он не может быть преступником, потому что я и народ, которому он служит всю свою жизнь, учили его делать только добро…
Она задумалась. Что им еще сказать? А зал опять залили возгласы:
— Да здравствует Димитров! Да здравствует Болгария!
Скрестив руки, старая женщина взволнованно слушала и улыбалась счастливо.
Собрание в зале «Ваграм» закончилось поздно. Димитрова с дочерью, сопровождаемые болгарами Милко Тарабановым и Бояном Дановским, вернулись в гостиницу. На другой день два немецких товарища вызвали Дановского и сказали ему:
— Вам поручается сопровождать мать Димитрова и ее дочь в Германию в качестве переводчика. Имейте в виду, что поездка будет сопряжена с риском. Но знайте: за вами следит все прогрессивное человечество, за вами стоит мировой пролетариат. Не бойтесь ничего.
— Я согласен, — ответил Дановский.
— О паспортах, валюте и прочем вам не надо беспокоиться. Это остается за нами.
Попрощались и разошлись.
Через несколько дней парижане провожали своих гостей в Германию. Парашкева Димитрова, глядя из окна вагона, расспрашивала дочь:
— А это кто там в чалме?
— Индиец.
— А вот тот?
— Китаец.
— Мужчина или женщина?
— Мужчина, хоть у него и коса.
Димитрова смотрела долго, удивленно. Ее очаровал этот пестрый мир, который шумел и волновался на парижском вокзале вокруг нее — простой женщины из далекой и маленькой Болгарии. И радость и гордость наполнили ее душу, гордость и за сына и за свою родину.
Поезд тронулся. Тысячи рук со сжатыми кулаками взметнулись вверх. Крики «Рот фронт!», «Виват!» неслись вслед медленно удалявшемуся поезду, а у окна вагона стояла старая женщина и задумчиво махала рукой.
ЛЕЙПЦИГ
До начала процесса в Лейпциге мировая общественность организовала контрпроцесс в Лондоне. Председатель Международной следственной комиссии по делу о поджоге рейхстага известный английский адвокат Д. Н. Притт на заседании 20 сентября 1933 года огласил доклад следственной комиссии. В заключении этого доклада утверждалось, «что есть серьезные основания для подозрения, что рейхстаг был подожжен руководящими лицами национал-социалистской партии или же по их поручению». Следовательно, уже с 20 сентября 1933 года имелся только один обвиняемый — гитлеризм. Но битва только еще начиналась…
21 сентября 1933 года начиналось большое сражение. К зданию имперского суда в Лейпциге неслась большая закрытая автомашина, охраняемая полицейскими. Вслед за ней летел автобус, полный штурмовиков. Каски их зловеще горели под короткими лучами осеннего солнца. По улицам города патрулировали гитлеровские отряды. Перед входом в здание имперского суда торчали военные и штатские, они проверяли документы у желавших войти в здание.
Девять часов утра. Машина с заключенными остановилась у главного входа. Охрана мигом окружила машину. Из нее медленно вышел молодой человек с безвольно повисшими руками. Лицо его, понуро опущенное к земле, было бледно, с синеватым оттенком на скулах, глаза мутные, пустые. Этот живой труп был голландцем Ван дер Люббе, арестованным 27 февраля в здании рейхстага в момент возникновения пожара.
Следом за Ван дер Люббе вышел худой и тихий человек с бледным печальным лицом. Это был депутат германского парламента, член Германской коммунистической партии Эрнст Торглер, обвиненный в соучастии в поджоге. После Торглера из автомашины вышли болгары Попов и Танев и, наконец, Димитров. Арестованных ввели в здание имперского суда. Там в небольшой комнате их обыскали, а потом ввели в судебный зал.