Весть о трех пассажирах мгновенно облетела Москву. На аэродроме собирался народ. Землю окутали вечерние сумерки. Время приближалось к восьми часам. Аэровокзал осветился неоновым светом. Было очень тихо. Но вот издалека послышался шум мотора. Народ встрепенулся, взоры обратились в потемневшее небо.
— Они?..
Гул самолета все ближе и ближе. Некоторым подумалось: «А вдруг это фашистская «утка»?»
Но вот большая стальная птица показалась над аэродромом и начала медленно снижаться. Волнение нарастало. Люди бросились навстречу самолету.
Мотор замолк. Открылась дверца, и на лестнице появился Димитров. Его узнали сейчас же — столько времени его портреты не сходили с газетных страниц. По полю разнеслось «ура». Димитров снял шляпу и долго-долго приветствовал москвичей.
Мануильский первым встретил его на русской земле, обнял, по-братски расцеловал. Затем его приветствовали представители Коммунистического Интернационала и Советского правительства. Димитров сердечно улыбался. Ему еще не верилось, что он в Москве, в своей любимой Москве.
Советский Союз ликовал. Максим Горький прислал телеграмму:
«От всего сердца приветствую образцового революционера и большевика. Страшно радуюсь приезду его и его товарищей. Крепко жму его руку».
Начались встречи с рабочими, колхозниками, представителями печати, литературы, искусства, с простыми советскими людьми. Всюду он видел распростертые к нему руки, улыбающиеся лица, восторженные взгляды, всюду слышал гостеприимное «С приездом! Добро пожаловать!». И он знал, что это идет из самой глубины сердца.
— Наше первое слово, — сказал он, — наша бесконечная и безграничная благодарность международному пролетариату, широчайшим слоям трудящихся всех стран, честной интеллигенции, боровшимся за наше освобождение. И в первую очередь мы выражаем, естественно, нашу благодарность рабочим и крестьянам Советского Союза — нашего социалистического государства.
Советская страна предоставила ему все, чтобы он чувствовал себя как дома, чтобы он смог восстановить здоровье, отдохнуть в кругу своих близких, своих товарищей и старых друзей, первым среди которых был Васил Коларов. Ему отовсюду писали, его отовсюду приглашали — и старые, и молодые, и дети, и юноши. «Дорогой дядя Димитров, я была такая печальная, что вы все сидите в тюрьме. А потом я сама прочитала в газете, что вас выпустили из тюрьмы. И сейчас я рада. Приезжайте к нам в гости в город Минск. Мы вас всех хотим видеть — и мой папа, и мама, и я, Роза».
По прибытии в Москву Димитров написал письмо двум своим великим друзьям — Ромену Роллану и Анри Барбюсу. Благодаря их за помощь, он напоминал, что борьба против фашизма продолжается:
«Сейчас надо мобилизовать все силы на освобождение антифашистских борцов, находящихся в руках национал-социалистов. При этом я особенно имею в виду Эрнста Тельмана — вождя германских коммунистов, самую лучшую, самую светлую голову германского пролетариата, судьба которого меня беспокоила во время моего заключения и всего процесса и о котором я и сегодня не могу забыть ни на одну минуту…
Вам, дорогой Ромен Роллан и дорогой Анри Барбюс, и всем тем, кто в течение этого года оказал нам помощь, я приношу благодарность от нашего имени и от имени нашего Интернационала и с радостью думаю о тех днях, когда мы снова плечом к плечу будем стоять против нашего общего врага».
Через несколько дней приехали в Москву его мать и сестра. Советские люди с безграничной радостью и любовью встретили мать революционера. Они дали ей возможность поездить по Советскому Союзу, посмотреть, как живут рабочие и колхозники, как они строят свою свободную и счастливую жизнь. Парашкева Димитрова была восхищена увиденным и услышанным. Где-то в Крыму она вспомнила о своей библии, а потом засмеялась и сказала спутникам:
— Ваши чудеса заставили меня забыть и о библии…
На одном торжественном собрании в Большом театре она была избрана в почетный президиум вместе с Надеждой Константиновной Крупской и Марией Ильиничной, сестрой Ленина. После собрания Надежда Константиновна Крупская спросила Парашкеву Димитрову:
— Понравилась ли вам Москва?
Мать Димитрова улыбнулась.
— Понравилась. Видела все, что вы строите. Я очень счастлива.
— А что думаете делать дальше?
— Вернусь в Болгарию.
— Что вам там делать одной? Здесь ваш сын, ваша дочь.
Димитрова на мгновенье задумалась и ответила:
— Георгий не может вернуться в Болгарию, Лена тоже не может. А я видела все, что надо было видеть, и будет стыд и срам сидеть здесь, вместо того чтобы поехать и рассказывать людям обо всем, что я видела…
Затем, помолчав, добавила:
— Не все в нашей Болгарии знают правду о вас. Я старая женщина, но я поеду и расскажу и рабочим и солдатам, как красиво вы устроили свою жизнь. Меня никто не тронет. А если и арестуют, то постыдятся моих лет…
Мать Димитрова вернулась в Болгарию. И стала рассказывать и малому и старому, рабочим и крестьянам, беднякам-и солдатам о том, что она видела в Советской стране, в стране, где она забыла о библии[38].
А ее сын, живя в Москве, вел переписку со всем миром. Эта переписка была похожа на чудесный диалог людей из различных концов света. Димитрова тревожили судьбы народов, попавших в ярмо фашизма, волновала жизнь и каждого отдельного человека. Вот он 14 января 1935 года шлет из Крыма телеграмму своим старым друзьям, защитникам свободы — Ромену Роллану и Анри Барбюсу о том, что в Болгарии военные суды выносят смертные приговоры антифашистам, и призывает организовать движение протеста против расправы над болгарскими патриотами, за отмену смертных приговоров.
Поздравляя с 10-летием Американскую секцию Международной организации помощи революционерам, Димитров призывает МОПР усилить свою борьбу за то, чтобы «вырвать пролетарских борцов из рук палачей. Пусть снова зазвучит гром массового протеста, как он прозвучал во время Лейпцигского процесса!»
Когда в Париже в апреле 1935 года проходила Европейская конференция помощи жертвам испанского фашизма, Димитров в своей телеграмме в ее адрес подчеркивал, что «борьба испанских рабочих и крестьян против разгула реакции в Испании имеет огромное международное значение».
В переписке с советскими людьми он делит с ними их радости и их заботы.
«Я очень сожалею, — писал он в Таганрог, — что не имею возможности принять приглашение участвовать в чествовании 75-летия со дня рождения Чехова.
Свергнув власть помещиков и капиталистов, трудящиеся Советского Союза под руководством славной партии Ленина коренным образом изменили и ежедневно меняют лицо страны, ее городов и полей и широко развертывают борьбу за уничтожение и последних остатков того прошлого, которое Чехов так замечательно ярко рисовал и высмеивал».
Колхозники Дона и Кубани писали ему о своих делах, и он в своих ответах желал им новых успехов в борьбе за укрепление колхозного строя.
После месячного лечения в Кисловодске, на Кавказе, и отдыха в прекрасном парке Архангельского, под Москвой, в обществе матери и друзей Димитров приступил к работе в Коминтерне. Предстоял VII конгресс Коммунистического Интернационала. На этом конгрессе в августе 1935 года Димитров выступил с докладом «Наступление фашизма и задачи Коммунистического Интернационала в борьбе за единство рабочего класса, против фашизма»[39].
— Товарищи! — говорил Димитров. — Миллионы рабочих и трудящихся в капиталистических странах ставят вопрос: как помешать приходу фашизма к власти и как свергнуть победивший фашизм? Коммунистический Интернационал отвечает: первое, что должно быть сделано, с чего необходимо начать, — это создание единого фронта, установление единства действий рабочих на каждом предприятии, в каждом районе, в каждой области, в каждой стране, во всем мире. Единство действий пролетариата в национальном и международном масштабе — вот могучее оружие, которое делает рабочий класс способным не только к успешной обороне, но и к успешному контрнаступлению против фашизма, против классового врага.
38
О деятельности Парашкевы Димитровой на родине после возвращения из Советского Союза хорошо говорит донесение полицейского информатора:
«Мать Георгия Димитрова… ведет большую пропаганду в рабочей среде. Так как все знают, что она мать видного большевистского лидера и недавно была в СССР, ее всюду принимают внимательно и восхищенно».
39
На этом конгрессе Г. Димитров был избран генеральным секретарем Исполкома Коминтерна. И на этом посту Димитров неизменно оставался в течение восьми лет — до роспуска Коминтерна в 1943 году.
Адвокат д-р Л. Дюкмеджиев, представлявший в дни Лейпцигского процесса интересы Димитрова в Болгарии, в связи с этим рассказывал:
— Мне было поручено встретиться с премьер-министром Николой Мушановым по поводу просьбы Димитрова разрешить ему вернуться в Болгарию. Мушанов решительно отказался дать визу Димитрову. Когда я стал доказывать, что Димитров своим поведением на суде показал себя героем мирового масштаба, что ол защитил престиж Болгарии, что благодаря Димитрову сегодня весь мир знает, что на Балканах имеется народ со старой культурой, Мушанов поглядел на меня, ухмыляясь, и ответил:
— Чего вы хотите? Чтобы мы впустили волка в овчарню? Этого не будет! Пусть едет в Россию. Там его место. Нам он не нужен.