По многочисленным дорожкам, низко пригнув головы, полурысцой на цыпочках передвигались длинные вереницы людей в изорванной полосатой одежде, катящих перед собою грубо сколоченные деревянные тачки, наполненные крупными камнями.
Время от времени кто-нибудь из них падал в изнеможении и тут же к упавшему подскакивали охранники — «тофики» в серых мундирах, которые ударами сапог и плетей поднимали упавшего на ноги и заставляли идти дальше. Слева от приехавших видны были длинные здания с множеством дымящих высоких труб. Картинка выглядела мрачноватой.
— Это чё, типа, Освенцим, что ли? — с ужасом сделал открытие Димка.
— Что вы, мой фюрер! — осклабился из-под эсэсовской фуражки Тофик. — Освенцим был всего лишь нашим маленьким филиалом! Конечно, мы успели реализовать в нём некоторые разработки Терминала, но эти русские сорвали нам прекрасные перспективы всемирного развития! Хотя их собственный ГУЛАГ — тоже творение наших умов! Кстати, его прототип здесь по соседству! Не желаете ли взглянуть?
Димка не успел ответить. Неожиданно невдалеке показалась группа фигур в офицерских мундирах. Остановившись шагах в пятидесяти от Димона с Тофиком, они стали что-то оживлённо обсуждать. Затем один из них, одетый в точности по подобию Димки — «а-ля Гитлер» — засмеялся и хлопнул по плечу своего «адьютанта-тофика» в эсэсовском мундире.
Они, смеясь подали друг другу руки и, после крепкого рукопожатия, «адъютант» отцепил от пояса планшет, раскрыл его и протянул «Гитлеру» какую-то бумагу, которую тот, не глядя, подписал.
Мгновенно окружавшие их «охранники» схватили «Гитлера» крепкими лапами, сорвали с него «гитлеровский прикид» и, нещадно избивая (причём «адъютант-эсэсовец» усердствовал более всех), поволокли за ноги к ближайшему бараку.
— Подождать не могли, уроды… — тихо проскрипел зубами Тофик за спиной у Димона.
— Что ты сказал? — обернулся к нему Димка. — Слышь, а чего это они с ним сделали и за что?
— Самозванец! — небрежно отозвался менеджер. — Дерзнул посягнуть на место, предназначенное только вам! Вы теперь сами видели, как жёстко пресекается малейшее непочтение к вашей власти, мой фюрер!
— А что он там такое подписал? — не унимался Димка.
— Да так, одну бумажку… — замялся менеджер.
Димка посмотрел на стоящего в стороне Вестника, тот кивнул. Димка внимательно проговорил в уме призыв из пяти слов, и, глядя в упор на внезапно покорёжившегося Тофика, чётко произнёс:
— Отвечай, менеджер Тофик, этот человек сейчас сделал Главный Выбор и подписал Акт Решения?
— Так точно, мой фюрер! Вы необычайно проницательны, — сдавленно просипел «эсэсовец».
— Я хочу поговорить с одним из них! — решительно заявил Димон, показывая на понурую вереницу заключённых.
— Имеете право, — отвёл взгляд менеджер.
Димка решительно зашагал к людям, одетым в полосатые рубища, и остановился напротив одного из измождённых узников. Тот, очевидно ожидая удара, присел, в ужасе закрыв лицо руками.
— Послушайте! Я не причиню вам вреда! Ответьте мне только на несколько вопросов! — осторожно взял его за плечо Димон. Человек выпрямился и робко вышел из строя.
— Что вы хотите узнать, господин?
— Ты кто, давно умер?
— Меня звали Сильвио Куорнеро, я умер от рака в одна тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом году. А сейчас какой год?
— Две тысячи седьмой!
— Всего двадцать три года! Я думал, прошло уже лет триста…
— Ты как сюда попал?
— Как все, подписал Акт Решения, как вон тот парень, которого только что в пыточный барак поволокли!
— Пыточный барак? Здесь что, ещё и пытают?
— Ещё как, такую боль в той жизни и представить себе было нельзя! Здесь всех, вновь поступивших, через тот пыточный барак проводят, в котором им самим других пытать понравилось, пока они фюрером себя воображали…
— И ты тоже других пытал?
— Пытал… Я в фашистов с детства играл, мой отец служил офицером у Муссолини. Он всегда говорил, что фашизм — это правильная идея, что фашисты бы всем миром управляли, если бы Гитлера евреи не подставили. А я, дурак, верил… Отец мой тоже где-то здесь, здесь полно бывших фашистов. И тех, кому фашизм по душе был…
— А что за трубы там дымят?
— Это крематории. Там самых извергов жгут, эсэсовцев бывших, палачей, карателей, ещё иезуитов и инквизиторов. Всех, кто других людей в огонь отправлял.
— Да разве можно здесь кого-нибудь сжечь? — удивился Димон. — Здесь же, как я понял, всё вечное?
— Сжечь нельзя, а жечь можно. Вечно жечь. Ты читал Библию?