— А как ты считаешь, Акуто?.. — обратилась она к молодому Стерну. Тот посмотрел на нее очень внимательно:
— Она самый прекрасный волчонок во всей стае, Риона, я уверен в этом. Я буду помогать тебе во всем, чтобы она выросла счастливой.
— Р-риона, — прохрипел Авару. — Не хочется нарушать вашу идиллию, но мне нужно задать тебе один вопрос. Ты останешься здесь?..
Риона подняла на Хельвингу недоуменный взгляд. Та кивнула головой.
— Лучше будет, если ты останешься. Причем — лучше для твоей дочери. Нести ее в такой буран до твоей норы просто глупо, тем более что ее наверняка занесло уже снегом. Мы будем делить мясо, которое мне приносят охотники — для меня одной его бывает многовато. И поверь мне, для матери бывает удобно всегда иметь целителя под лапой.
Риона молча кивнула в знак согласия. Говорить что-то ей было не под силу, слишком многое свалилось на нее сегодня. Но одно она теперь знала точно — Хельвинге можно доверять больше, чем кому-либо в стае, исключая, пожалуй, вожака.
— Вот и славно, — сказала целительница. — А теперь, поспи. Тебе нужно набраться сил.
И Риона, подтянув к себе поближе мирно сопящую дочь, закрыла глаза и немедленно уснула.
Риона спала тревожно, беспокойно и металась во сне. У груди, там, где лежал ее долгожданный волчонок, словно бы горел огонь, прожигающий шкуру, мясо, кость.
Иногда ей снилось, как Хельвинга кормит ее, иногда — как она лижет колючий свежий снег. Но больше всего Риону мучили кошмары: яркие вспышки разноцветных молний, беспросветная, тягучая серость, а самое страшное — огромный черный змей, который снова и снова пытался отнять у нее дочь, то проглатывая заживо, то душа в кольцах своего тела, то с высоты своего роста швыряя об лед. И снова и снова Риона кидалась на него, в бой, но ее клыки беспомощно соскальзывали с гладкой змеиной чешуи, не причиняя змею ни малейшего вреда, а сам он нагло и гадко ухмылялся матери в лицо, широко разевая алую пасть.
— Моей, — шипел змей. — Она все равно будет моей…
И Риона опять кидалась в бой, а змей ускользал, смеясь громко и бесстыдно. А потом внезапно разворачивался, хватал волчицу в свои кольца и шипел:
— Имя… Назови мне ее имя…
Риона задыхалась, сучила лапами, стараясь выбраться из стальной хватки змея и до боли стискивала челюсти, чтобы ненароком не выдохнуть из себя имя дочери, которое она помнила — нужно беречь, пока волчонок не откроет глаза. Беречь от всех, и от этого змея — больше всего.
— Имя! — требовал он, до хруста костей сжимая объятья. Но Риона лишь беззвучно мотала головой. Тогда он швырял ее об землю с такой силой, что она чуть не теряла сознание. И снова начинался кошмар, в котором он отнимал, калечил, убивал ее дочь, а она ничего не могла сделать. И вдруг змей замер. Он поднял морду к верху, а потом опустился к самому носу волчицы и прошипел:
— Сейчас мое время подходит к концу. Но тебе ее не сберечь!..
И все закончилось. Риона просто проснулась. Она сразу заметила, что за выходом из пещеры темно, но тихо. Метель улеглась.
— Наконец-то, — услышала она рядом с собой тихий и встревоженный голос Хельвинги. — Я боялась, ты не проснешься.
Риона огляделась по сторонам. Все происходящее еще не воспринималось ей в полной мере как явь, и она ожидала появления огромного змея из любого угла. Но взгляд ее наткнулся лишь на ее Хранителя. Тот смотрел на свою Хранимую с испугом и облегчением.
— Сколько, — хрипло спросила Риона, — сколько я спала?..
— Двенадцать дней, — ответила Хельвинга. — Ты бредила. Родильная горячка. Мне пришлось нелегко, трудновато нянчить и тебя, и твою дочь. Но все обошлось. Твой Хранитель — хороший помощник.
— Где она?! — выкрикнула Риона. — Где моя дочь?!
— Тихо, — укоризненно сказала Хельвинга. — Она спит.
И целительница указала мордой в угол, где укрытый крыльями ее старого Хранителя на подстилке из трав дремал волчонок. Он был худ и жалок, но главное — был жив. Риона сразу заметила это по его вздымающимся бокам. Она вскочила, чтобы подбежать к волчонку, но лапы ее подкосились, и она упала.
— Что со мной? — испуганно спросила она.
— Ничего особенного, такое бывает, когда почти ничего не ешь двенадцать дней, — отозвалась Хельвинга. — Мы поправим это.
Хельвинга сделала несколько шагов к выходу. Ее Хранитель поднялся было на лапы, но целительница покачала головой и он остался греть волчонка.
— Если ты не против, я позову с собой твою птицу. Он помоложе моего.
— Да, конечно. Акуто, лети.
Стерн бросил на свою Хранимую тревожный взгляд, но подчинился, и вылетел следом за целительницей. Риона и Авару остались вдвоем, если не считать спящего волчонка.
— Можно мне посмотреть на нее поближе?.. — спросила Риона. Стерн качнул головой.
— Если болезнь все еще в твоей крови, ты можешь заразить ее. А ей и так пришлось несладко.
Риона кивнула, принимая этот ответ, и опустила голову на лапы. Но закрывать глаза ей было страшно — она боялась, что кошмар и змей вернутся.
— Авару! — внезапно крикнула она. — Ты ведь был здесь все время?!
Птица немного помедлила с ответом, словно припоминая, а потом кивнула головой.
— Да.
— Не говорила ли я во сне чего-нибудь недозволенного?.. Если ты понимаешь, о чем я…
— Нет, — твердо ответил Стерн. — Ты не говорила о ней, — он кивнул на волчонка. — Ничего. Злые духи ей не навредят.
Риона с облегчением выдохнула и тут же вспомнила еще кое-что.
— Хельвинга сказала, что я спала двенадцать дней. Это правда?..
— Да, это правда, — подтвердил Авару.
— Тогда… у нее открылись глаза?..
— Да, — Авару внимательно посмотрел на Риону. — Всего лишь за несколько часов до твоего пробуждения.
— Тогда скажи Акуто… и Хельвинге, что ее зовут Динь, — и не в силах бороться с навалившейся слабостью, Риона все-таки закрыла глаза и уснула.
— Динь, — повторил Стерн, словно пробуя имя на вкус. — Динь! Динь!
Волчонок беспокойно заворочался под его крылом, и Авару поспешно перешел на хриплый шепот.
— Динь! Как весенняя капель. Что же, пусть весна придет скорее.
Весна здесь всегда была долгожданной, но каждый раз приходила внезапно, вместе со свежим, крепким ветром и тусклым, серым рассветом — предвестником недолгого тепла. Казалось, что все меняется в единый час — можно заснуть зимой, а проснуться весной, и вдохнуть эту весну полной грудью, не смотря на то, что кругом еще лежит белоснежный, не тронутый таянием снег. И все равно: ни с чем нельзя перепутать этот запах новой жизни. Особенно тем, кто чуял его впервые.
— Риона, поздравляю тебя с рождением дочери! — крикнула волчице издалека одна из охотниц стаи, и Риона уже в который раз за сегодняшний день счастливо улыбнулась. Она уже давно оправилась от своей болезни, разве что казалась чуть более худой, чем остальные. Но самое главное — Динь стояла рядом с ней на крепких лапах и оглядывала мир широко открытыми глазами, слишком удивленная им даже для того, чтобы задавать вопросы. Сегодня она впервые вышла за порог норы Хельвинги. Логово Рионы уже достаточно оттаяло, и волчица решила вернуться домой.
— Поздравляю с рождением дочери, Риона, — услышала Динь где-то высоко над собой, и сначала на нее упала тень, а потом, когда она подняла голову, то на мгновение ослепла от яркого света, ударившего в глаза. Пришлось крепко зажмуриться, посчитать до десяти, и потом осторожно приоткрыть веки, чтобы разглядеть волка, который к ним подошел.
Это был очень высокий и, Динь сразу поняла, очень сильный волк. На его груди и спине сияли серебряные доспехи, а на плече сидел самый величественный Стерн, которого Динь только приходилось видеть. Сердце волчонка встревоженно екнуло, когда она заметила, что мудрые глаза волка смотрят сквозь прорези шлема прямо на нее.
— Спасибо, Альнор, — отозвалась Риона, и Динь поняла, что даже ее мать робеет перед этим волком.
— Я так понимаю, что она — Шестая? — спросил волк. — Что же, я очень надеюсь, что она станет отважным и сильным членом нашей стаи, когда вырастет. А она обязательно вырастет, коли уж ей удалось пережить такую зиму.