Риона долго молчала, наклонив голову набок. И, наконец, сказала:
— Хорошо. Делайте что хотите. Но, чтобы в моей норе этого жухлого мусора не было.
— Не беспокойся, — ответила Хельвинга. — Большую часть времени Динь теперь будет проводить со мной. Может так статься, что она еще пожалеет о своем выборе.
Риона недоверчиво хмыкнула и повернула обратно к пещере. Хельвинга недолго смотрела ей вслед, а потом, торопливой, тряской, старушечьей рысью побежала к своему логову.
— Динь, — позвала Риона, подойдя к дочери. Волчонок едва заметно вздрогнул. — Можешь быть целительницей.
Динь подняла к матери острую мордочку. В ее глазах сиял недоверчивый восторг.
— Правда?
— Правда, — сказала Риона и все-таки не удержалась от упрека. — Раз уж вы без меня все решили.
Динь поднялась на лапы и, усевшись, виновато потупилась.
— Прости… я думала, ты не поймешь.
— А Хельвинга поймет, да? — ревниво заметила Риона и, тут же спохватившись, угрюмо добавила. — Ложись-ка ты спать.
Динь молча кивнула и устроилась на прежнем месте, свернувшись клубком. Некоторое время Риона смотрела на свою такую странную дочь. Потом, тяжело вздохнув каким-то мыслям, улеглась рядом так, чтобы Динь было теплее от ее бока.
====== Глава II ======
— Аю-аю-аю-ай…
Спи волчонок, засыпай…
Ночь темна и холодна,
Но она не навсегда…
Аю-аю-аю-ей…
Крепче стой, смотри смелей.
Даже самый крепкий лед
Смелость в сердце не скует.
Аю-аю-аю-ой…
Не робей и будь собой
Вьюге не отнять у нас
Верный клык и острый глаз…
Аю-аю-аю…
Пела ли Риона эту колыбельную Динь, или волчонку она приснилась, но, казалось, только она закрыла глаза, как над ухом раздался чужой хриплый шепот:
— Вставай!
Динь открыла глаза и принюхалась. Рядом стояла Хельвинга, на плече ее возвышалась тень — ее Стерн.
— Тихо поднимайся и иди за мной. Твоя мама еще спит.
— Я не сплю, — отозвалась Риона. И в самом деле, было бы смешно предполагать, что одна из лучших охотниц стаи, пусть и в прошлом, может спокойно спать, когда кто-то чужой заходит в ее нору. — Вы уже собрались?.. Так рано?..
— Да, — ответила Хельвинга в полный голос и строго посмотрела на Динь, которая встала возле нее. — Некоторые травы нужно собирать очень рано.
— Но, ведь кругом еще лежит снег… — тихо возразила Динь.
— Ничего, — сказала Хельвинга. — Ранние подъемы — это то, к чему лучше привыкать загодя.
— Будь осторожна! — крикнула Риона вслед дочери, когда они с Хельвингой бок о бок покинули нору.
Было очень тихо. На искрящийся снег ложился тусклый серый свет, словно лунное сияние смешали с ночью.
— Куда мы пойдем? — осипшим от волнения голосом спросила Динь.
— Далеко, — коротко ответила Хельвинга. — Будет очень трудно. Ты готова?
Динь кивнула. Она боялась, что голос выдаст ее сомнения.
— Тогда в путь, — сказала Хельвинга. — Авару, ты не мог бы путешествовать своим ходом? С годами ты не становишься легче.
Стерн бросил на волчицу недовольный взгляд, но слетел с ее плеча и промчался вперед. Динь завороженно следила за его полетом, искренне недоумевая, как он умудряется так грациозно носиться в воздухе на таких дряхлых крыльях. Хельвинга проследила за взглядом своей ученицы.
— Да, — сказала она. — Я тоже этому удивляюсь. Боюсь, что в один прекрасный день мне придется примотать его травами к спине и ходить так до конца своей жизни.
Динь испуганно посмотрела на Хельвингу, пытаясь угадать, шутит та или говорит серьезно, но решить что-то однозначно по насмешке в единственном глазу оказалось невозможно.
— Ладно, довольно болтать, — сказала Хельвинга. — Пошли.
И они пошли. Хельвинга — широкими, уверенными шагами, Динь — вприпрыжку, всеми силами стараясь успевать за своей наставницей. Сделать это, то и дело ныряя по грудь в подтаявший снег, было непросто.
— Попробуй не прыгать, а скользить, — коротко посоветовала Хельвинга, наблюдая за своей ученицей. Динь сначала не поняла, что от нее требуется, и скользила в основном мордой или животом. Но шаг за шагом движения ее становились все увереннее, подушечками лап она стала ощущать упругость наста, потихоньку стала понимать, куда можно ставить лапу, а куда — нельзя, и через некоторое время почти перестала проваливаться в снег, что сделало дорогу для нее намного приятнее.
— Ступай за мной след в след, — так же коротко сказала Хельвинга, когда они вышли на мягкий, рыхлый снег. Тропа, прокладываемая целительницей, была довольно широка для волчонка, и Динь то и дело прыгала из стороны в сторону, пока Хельвинга не остановилась, отчего та врезалась волчице в заднюю лапу.
— След в след, волчонок, — повторила Хельвинга. — Так, чтобы никто не знал, сколько здесь прошло волков.
Ступать в каждый огромный след Хельвинги своей маленькой лапой было тяжело, но Динь старалась, хоть и видела, как ровно ее отпечаток ложится в отпечаток Хельвинги и как сильно он заметен. Уж сама-то она ни за что бы не усомнилась в том, сколько волков здесь прошло. Она бы и возраст каждого из них угадала с легкостью.
— Это только пока ты маленькая, — словно услышав ее мысли, сказала Хельвинга. — Когда ты вырастешь, никто не сможет заметить твоего следа в моем, или в следе любого из волков стаи.
— А кому бы вообще потребовалось выслеживать волков? — спросила Динь, увлеченно переставляя лапы и стараясь не промахиваться. — Разве… Ну, разве не мы всех выслеживаем?
— Это ты узнаешь позже. В нашей стае немало любителей рассказывать страшные истории. А пока — молчи. Береги силы.
И они пошли молча. Они шли очень и очень долго, и уставшей Динь казалось, что они уже вышли далеко за пределы земель ее стаи. Она все так же старалась ставить свою лапу в след от лапы Хельвинги и совсем не обращала внимания на то, что происходит вокруг. Пока старая целительница не сказала:
— Смотри по сторонам. Запоминай дорогу.
Идти сразу стало еще сложнее. Динь начала путаться в следах, было очень тяжело и ставить лапу куда нужно, и смотреть по сторонам, замечая дорогу.
— Разве ты еще не запомнила ширину моего следа? — спросила Хельвинга через некоторое время. — Не подглядывай больше на тропу. Дай лапам самим решать, куда им ступать.
И Динь поняла вдруг, что действительно запомнила ширину шага Хельвинги, и что она действительно может идти по ее следам, не глядя на тропу. Но запоминать дорогу от этого оказалось не проще: сугробы вокруг все казались одинаковыми.
— Смотри больше перед собой, там редко что меняется, — напутствовала Динь Хельвинга, и волчонок заметил, что впереди есть горы, и каждая их вершина чем-то отличается от другой. Что есть высокие холмы, которые и останутся такими, даже когда с них сойдет снег. И есть деревья, чьи ветки торчат даже из-под сугробов.
Но потом сложно стало все: и запоминать дорогу, и ступать след в след с Хельвингой, потому что тропа круто пошла вверх. Динь оскальзывалась на коварном снеге, потом делала несколько рывков вверх, снова оскальзывалась. Она совсем выбилась из сил, и ей казалось, что она больше ни шагу не сможет ступить на своих дрожащих лапах. А Хельвинга словно не знала усталости — шла и шла вперед, и ничто не могло ее остановить.
— Давай отдохнем! — крикнула Динь. Она в очередной раз съехала вниз и так и осталась лежать, распластавшись на снегу.
— Ну, нет, — проворчала Хельвинга. — Тут и идти-то осталось всего ничего. Давай, волчонок, — она вернулась и подняла Динь на лапы. — Ты сможешь.
И Динь снова принялась перебирать лапами, считая шаги, потом сбиваясь, и начиная заново, и казалось, что это никогда не закончится, но впереди замаячил знакомый силуэт Стерна, и Хельвинга замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась.
— Подойди ко мне и встань рядом. Только осторожно.
Тяжело дыша, Динь подобралась к Хельвинге и остановилась рядом с ней в изумлении.