— Всего лишь хороший виски, — сквозь туман улыбнулся Айзек. — Поспите. В запасе еще несколько часов.
Не дослушав, Мирон откинулся на спинку и мгновенно вырубился.
Снился ему Торгутай-Кирилтух, в дорогом деловом костюме и с электронными пушками вместо глаз…
— Наденьте, — рыжий Айзек протягивал ему обсидиановое, сплошь затемнённое яйцо. Мирон понял, что это шлем.
— Зачем?
— Вы же не хотите, чтобы вас узнали? Чтобы какой-нибудь дрон снял вас на камеру и тут же запостил видео в Плюс?
Конвертоплан уже никуда не летел. Виталика, а также Леонида с Родригесом не было.
Мирон потянулся и потёр ладонями лицо.
— Где мы? — спросил он. В прошлый раз он ответа не получил…
— В Минске, разумеется. Точнее, рядом, в пригороде. Здесь располагается наш филиал.
Айзек нажал на боковину стола, и тут же вся поверхность превратилась в экран. На экране возник пейзаж: пронзительно-голубое небо, ярко-зелёные холмы и белая вилла, похожая на ступенчатое пирожное безэ.
— Мы вот здесь, — указал он на один из выступов пирожного. — Чтобы войти внутрь, нужно преодолеть двадцать два метра открытого пространства, и я не могу гарантировать полную конфиденциальность. Вы сейчас — загадка номер один, Мирон. Некоторые готовы почти на всё, лишь бы узнать, кто такой Чёрный Ферзь.
— Почему я должен верить вам? — спросил Мирон, беря в руки шлем.
Гладкая поверхность приятно холодила ладони, в глянцевой тьме проступило отражение его лица. Чёлка сгорела, кожа на щеках, лбу и подбородке отваливалась тонкими чешуйками — пузыри ожогов давно полопались, под ними проступала новая, ярко-розовая кожа. Но в целом, в целом — это был он, Мирон. Никаких сомнений.
— Хотя бы потому, что мы вытащили вас из плена и до сих пор об этом никому не сообщили.
Рыжий Айзек улыбнулся бесконечно терпеливой улыбкой.
— Вы думаете, у меня нет выбора, — сказал Мирон. — Думаете, мне всё равно больше некуда идти.
— Мы всего лишь хотим, чтобы вы нас выслушали, — в глазах рыжего не появилось ни малейшего намёка на напряжение.
Или он говорит правду, или чертовски хорошо подготовлен, — подумал Мирон. — Об этом забывать нельзя. Я и сам — профессиональный врун.
Надев шлем, он шагнул из конвертоплана на пружинящее покрытие взлётной площадки.
— Где Виталик? — спросил он, пока рыжий вёл его к прозрачной стене здания.
— В данный момент — на операции. Ему меняют костный мозг. Рекластеризация ламинов — тоже наше изобретение…
— Так он перестанет расти?
— По большому счёту, он обретет новое тело. Более крепкое, более выносливое. И совершенно здоровое.
— Технология будущего?
— Уже настоящего, Мирон, — Айзек махнул рукой и стена перед ними разошлась, как протаявшая вакуоль. — Пока это безумно дорого, но через несколько лет мы оптимизируем процесс, и поставим операцию на поток.
— Для всех желающих?
— Разумеется. Технология перестройки ламинов даёт безграничные возможности. СПИД, рак, генетические заболевания…
— Вы можете баснословно разбогатеть, если придержите эти вещи лишь для избранных.
— Мы уже говорили: деньги — не проблема.
Они шли по прохладному коридору, полностью пустому. Мягкий, словно живой ворс на полу абсолютно глушил шум шагов.
— Тогда власть, — заметил Мирон. — Корпорации играют на рынке тоже не ради денег. Власть — самый крепкий наркотик.
— Не в том значении, которое придаёте этому слову вы, — этот голос был женским. Он звучал откуда-то сбоку, и Мирон подумал, что на стене находится динамик.
Но в следующий миг стена протаяла, обнаружив кабину лифта, а в ней — стройную белокурую девушку.
— Это Оссеан, — представил Айзек. — Глава отдела исследований иррационального интеллекта.
— Попросту говоря, поведенческих стереотипов толпы, — улыбнулась девушка. Кожа её, в отличие от волос, был очень смуглой, тёмно-кофейной. А зубы на её фоне такими же белыми, как и волосы. — Ахроматия, — добавила она. — Так называется моё заболевание. Это чтобы ты не гадал, почему я так странно выгляжу…
Мирон поймал себя на мысли, что действительно не может отвести глаз от её лица. Радужки глаз Оссеан были бледно-серебристыми, в них тёмными змейками ветвились кровеносные сосуды. Моргнув, он переключил внимание на свои ботинки — точнее то, что от них осталось после путешествия по степи, плена и пребывания в воде.
— Неохипстеры, — сказал Виталик. — Они не похожи на молодых руководителей начала двухтысячных. Никаких игр в тимбилдинг, никаких веганских заморочек. Осталась, пожалуй, любовь к зауженным костюмам и причёскам в стиле помпадур.