— Мы с Ясунаро знали, — кивнула Амели. — Больше никто.
— Значит, это вы натравили ту гончую. Хидео.
Перед глазами вновь мелькнуло лицо Мелеты: бледное до синевы, кожа натянулась на скулах так, что под ней видны продетые сегменты колечек…
— Это сделал дед. Хидео подчинялся только ему.
— Он отдал приказ убить девушку?
— Она была свидетелем. Чтобы миссия прошла успешно, ты должен был остаться один.
Приближалась стена. Она была гладкая, светло-серая, с виду — совсем не угрожающая. По ней даже вился плющ.
— Ты больше похожа на деда, чем тебе кажется, — сказал Мирон, чтобы не молчать.
Во рту была горечь, желудок сводило от чувства собственного бессилия. Такеши переиграл его. В очередной раз: старик умер, и мстить за Мелету больше некому…
По мере приближения стена уже не казалась такой мирной. Она нависала над выжженной равниной, отбрасывая густую зябкую тень. И разумеется, она не была монолитной. Турели боевых модулей громоздились наподобие ласточкиных гнёзд, люки прикрывали жерла пушек, а во рву, как убедился Мирон, пока они ехали по узкому однорядному мосту, была вовсе не вода…
— И чем я на него похожа? — спросила Амели. Вероятно, стена наводила страх не только на него.
— Например тем, как ты спланировала моё похищение.
— Это не было похищением, — возразила Амели. — Ты пошел с нами добровольно.
— После того, как ты вынудила меня встать на твою сторону. И поманила байками об отцовских дневниках.
— Это не байки. Сам скоро убедишься.
Они медленно приближались к воротам — сплошной стене из композитного сплава, утыканной шипами и громадными, с канализационный люк, заклёпками.
Средние века уже начались, — вспомнил Мирон слова Виталика. Ощутил острый укол сожаления от того, что не успел попрощаться… Держись, — мысленно пожелал он парнишке. — Сдаётся мне, твои приключения только начинаются.
Мини-купер медленно двигался между двух стальных щитов — толщина стены в этом месте достигала двадцати метров.
— Нас сканируют? — спросил Мирон.
— Да. Помолчи, пожалуйста.
Амели была непривычно тиха и сосредоточена.
Наконец впереди забрезжил свет — их пропустили в город. Амели надавила педаль газа.
— Где ты научилась водить такую рухлядь? — спросил Мирон.
— Отец научил. Он без ума от старых машин — ну знаешь, с движками внутреннего сгорания. В шестнадцать стал профессиональным гонщиком. Два раза выигрывал гран-при Макао, Формула-0.
— А мы с Платоном гоняли в Нид-фо-спид, — брякнул Мирон. Понял, как жалко это прозвучало, и разозлился на себя.
— Каково это: иметь брата? — вдруг спросила Амели. — Честно говоря, я тебе так завидую…
— Платон — не тот брат, с которым весело резаться в «Космическую Одиссею», — Мирон был в недоумении. Амели, «золотая девочка», к услугам которой были все развлечения мира, завидует… Ему? — Рехнуться можно было, пока он расставит все, до последнего файтера, кораблики по ранжиру.
— Но вы играли, — сказала Амели. — Болтали перед сном, рассказывали друг другу страшилки… У меня никогда не было друзей. Я всегда была одна.
Поэтому ты и полюбила клона, — хотел сказать Мирон, но не стал.
За первой стеной была вторая — поменьше и потоньше, но ощетинившаяся таким количеством электронных датчиков, сканеров и эхолокаторов, что Мирон почти физически ощущал, как «лучи смерти» шарят у него под черепной коробкой.
— Зачем им это всё? — спросил он, когда мини-купер въехал в дезинфекционную камеру. Их с Амели окутали клубы едкого дыма…
— Тупые засранцы больше всего боятся вирусов, — кашляя, Амели махала перед лицом руками.
— Дак сделали бы прививки.
— Современные вакцины основаны на нано-технологиях, — машина наконец выехала из едкого облака и кузов обдало струями пены. — Они не допускают в свои тела ничего чужеродного.
…Париж пах каштанами. Белые свечи соцветий проглядывали в густой листве, сами деревья были опутаны гирляндами крошечных лампочек, и казалось, в кронах сияют мириады светлячков.
Мостовые сверкали натёртой до блеска брусчаткой, стеклянные витрины укрывались за полосатыми тентами. И столики. Везде, где только можно, стояли крошечные столики, за которыми сидели люди. Они читали газеты, курили, пили кофе из крошечных чашечек, чокались рюмками зеленоватого, с искрами, стекла…