— Я бы дала, — сказала она сквозь смех. — Да учить долго придётся. А я — девушка нетерпеливая. Мне важен результат.
— Понимаешь, у него гормоны, — пояснил Мирон. — В его возрасте я тоже каждую тёлку оценивал с точки зрения траха. Гипотетического, разумеется.
— Расслабься, — Амели слегка царапнула коготками его живот. Мышцы инстинктивно поджались. — Капюшончик сейчас в лучшем мире из возможных. Ему не до нас.
По здравом размышлении, Мирон согласился.
Когда они через несколько часов выбрались из спальни, за окнами вновь было темно. По крайней мере, сквозь щели в заклеенных стёклах не пробивался ни один лучик.
Капюшончик спал прямо в своём кресле-трансформере. Шлем аккуратно водружен на полку стеллажа — так, чтобы дотянуться, не вставая, а сам пацан кутался в цветастый вязаный плед.
Ну прямо копия меня, — подумал Мирон.
— Есть две новости, — почувствовав, что они рядом, пацан открыл глаза. — Одна хорошая, другая — плохая. С какой начинать?
Глава 13
3.13
— У тебя нормальный кофе есть? — спросил Мирон.
И поймал себя на мысли, что боится. Какое послание мог оставить отец? Как он, Мирон, его воспримет? Что почувствует?
— Заказал, пока вы трахались.
— Эй, побольше уважения, — Мирон хотел дать парню подзатыльник, но сдержался.
— Да всё норм. Вы же взрослые, так чего париться-то?
— Надеюсь, у тебя в спальне нет никаких камер? — рассеянно спросила Амели.
— Конечно есть, — пацан глумливо захихикал. — А вы на что рассчитывали?
— Дашь потом посмотреть, — Амели подмигнула.
Мальчишка стремительно покраснел.
— Ну это… Вообще-то я их отключил. Я ж не извр какой-нибудь.
— А зря, — протянув руку, она провела ноготками по щеке мальчишки, перешла на шею — там, где билась жилка, запустила руку ему под майку… — Мог бы поучиться.
— Оставь его в покое, — Мирон убрал руку Амели с груди мальчишки. — А то у него эякуляция сделается. Одновременно с инфарктом. — Где, говоришь, нормальный кофе?
Капюшончик сглотнул, и замотавшись по пояс в плед, неловко поскакал к кухонному уголку.
Оказалось, он успел навести порядок. По крайней мере, выгреб все пустые банки, упаковки и прочий мусор. Стойка больше не была липкой и сияла светлым синтетическим шпоном. Раковина была девственно пуста. Лишь в углу громоздилась коробка, обляпанная стикерами с логотипом «Т-Z».
На стойке сверкало никелированными ручками и кранами нечто, похожее на кухонный комбайн. Мирон как-то подумывал купить такой: больше тысячи программных блюд, опция мультиповар, встроенная кофеварка. Но решил не связываться. Пришлось бы заморачиваться доставкой продуктов, холодильником…
— Вот, решил прислушаться, — смущенно пояснил пацан. — Научусь готовить. Так, на всякий случай.
Подставив под сопла кружки, он нажал пару рычагов. Машина загудела, в скрытых ферропластиковым корпусом потрохах что-то забулькало и в кружки полились черно-тягучие струйки. Запахло молотыми кофейными зёрнами.
— Молодец, — Амели взъерошила прозрачные волосы на макушке пацана. — Быстро схватываешь.
Кофе был именно таким, как хотел Мирон. Он пил его мелкими глотками, закрыв глаза и повторяя в голове последовательность Фибоначчи. Смех, конечно, но детское упражнение дало возможность отключиться от реальности хотя бы ненадолго.
— Итак, новости, — Капюшончик по обыкновению взгромоздился на высокий табурет, Мирон сидел рядом, Амели — напротив.
С завидным аппетитом девушка обгрызала оставшиеся от ужина крылышки — острые, пряные, коричневые от соуса. Подбородок, щеки, пальцы — всё у неё было в этом соусе. Мирон подавил желание слизнуть его с уголка ярких губ…
Чтобы не оказаться в положении Капюшончика — с замотанной в плед нижней частью тела — отвернулся к заклеенному плёнкой окну.
— Начинай с хорошей, — скомандовала Амели и с аппетитом хрустнула хрящиком.
— Флэшку удалось прочитать.
— Йоу, красава! — девушка протянула измазанную ладошку и хлопнула по ладони пацана.
— Но это не дневники Орловского-старшего.
Мирон почувствовал, как мышцы пресса сжимаются, будто в ожидании удара.
— Откуда ты знаешь о дневниках?
В голове мгновенно составился сценарий: мальчишку подкупила Минск-Неотех, или другие корпы, или еще кто-то, от кого Мирон прятался на протяжении шести месяцев… То, что пацан знает о дневниках… Это — оговорка по Фрейду, к оракулу не ходи. Он намеренно себя выдал. Зачем?